виты, як собаци; хлиба нема, борошна. мало, тильки вода, та трохи шкапыны»
(лошадиного мяса), говорит польский дневник, изображая ропот Козаков их языком.
Они ждали к себе на помощь свежих войск с полковником Филоненком, но Филоненка
не было как не было, а другой отряд, шедший к ним под предводительством
киевлянина Саввы, был разбит и предводитель взят в плен. Русские еще раз решились
вступить в переговоры. В последний день июля Гуня написал письмо к польному
гетману, изъявлял желание примириться и снова просил не доверять реестровым
козакам, которых называл «недовирками». Гетман послал к ним офицеров для
переговоров. («Пусть,—говорили им русские,—коронное войско не вносит нам нового
порядка, который учрежден последней конституцией; пусть козаки останутся при
своих прежних правах, а мы не хотим принимать назначенного над нами коммиссара».
«Постановление сейма,—возражали им,—твердыня нрав ваших и свободы.
Коммиссары будут охранять вас от своевольства черни и произвола жолнеров. Вы
откроете себе двери ко всякой милости короля и Речи-Посполитой».
«Посланцы,—замечает дневник,—говорили пространно и красноречиво, но
увидели, что сказка глухому сказывалась».
После продолжительных прений, 2-го августа, Гуня написал польному гетману
новое письмо, в котором изъявлял желание отдаться на волю короля.
«Сжалься, вельможный милостивый пан,—писал он,—оставь нас в целости, пока
послы наши не возвратятся от его милости короля, нашего милостивого господина.
Тогда уже мы не только коммиссару, но хлопцу будем повиноваться и уважать его, если
узнаем, что такова воля его величества, которой не станем противиться. А теперь
просим покорно: не мучь нас, добродей!»
С беспредельным уважением к особе короля-венценосца русские вообще соединяли
ненависть к сеймовому правлению и хотели, чтоб воля короля была выше сейма. Такое
направление, разумеется, было противно польскому дворянству, которое тогда более,
чем прежде, старалось ограничить власть короля.
В тот же самый день козаки узнали, что давно ожидаемый Филоненко, наконец,
приближается, но, к несчастию их, и поляки тогда же узнали о том же. Польный гетман
тотчас отрядил па правый берег значительные под-
106
крепления под командой Лаща и краковского воеводы, а 4-го августа объявил
генеральный штурм.
Козаки отбивались дружно и удачно и удивляли врагов своими военными
хитростями. Около окопов вырыты были круглые ямы и не один поляк падал туда
стремглав; лежавшие на брюхе козаки палили в неприятеля по ногам или хватали его
живьем; другие, выскочив из обоза, смешивались с реестровыми, посылали выстрелы
по направлению к табору, потом, давши пройти вперед полякам, палили по ним в тыл.
Битва продолжалась день и ночь. Поляки были отбиты и увидели, что нет никакой
возможности взять козацкого табора приступами; только голодом можно было победить
осажденных.
На другой день козаки готовились встречать Филоненка. С радостью победителей,
они расставили везде по валам стражу, втащили еще на вал несколько пушек, в надежде
отражать нападение, когда враги возобновят его во время входа в обоз
вспомогательных сил, приводимых Филоненком. Но Филоненко должен был выдержать
предварительную схватку на правой стороне Днепра. Поляки, поставленные там,
приветствовали его,—говорит дневник,—фейерверком из пушек и мушкетов. Правда,
Филоненко искусно отклонился от битвы, бросился к Днепру, быстро овладел челнами
и веслами и поплыл прямо к обозу, но зато, впопыхах, потерял часть продовольствия и
пороха. Он приблизился к козацкому обозу уже ночыо. Тогда поляки грянули всеми
силами, стараясь не допустить его войти в обоз. Одни из них дрались с защитниками
входа в обоз, другие с Филоненком, который туда силился пробиться. Дело кончилось
при солнечном восходе. Поляки должны были отступить; Филоненко прошел в обоз, по
так много потерял продовольствия и пороха, что привезенного едва хватило козакам на
два дня. Вместо торжества и одобрения за храбрость, его встретил ропот. Польский
дневник говорит, будто козаки, в наказание за растраченное продовольствие, посадили
его на цепь.
Лишившись надежды на продовольствие, козаки опять вступили в переговоры с
поляками. Гуня уже не является здесь действующим лицом. И он и Филоненко как