на богатого и знатного пана все-таки как на своего брата, и чувство этого равенства по
правам утешало его, когда бы даже обстоятельства или привычка вынуждали его
ползать перед знатною особою. Напротив, король был один, и королевская власть
имела значение принудительности; шляхта понимала, что король не свой брат, и если
дать ему силу, то с ним нельзя будет торговаться и показывать перед ним достоинство
свободного человека, а придется служить ему и повиноваться, когда нет на то ни охоты,
ни личной пользы. Поэтому как ни ограничила в то время шляхта власть короля, а все
еще не переставала бояться, чтобы она еще паче не усилилась; страх козней деспотизма
беспрестанно тревожил ее, и она старалась не допустить ничего такого, чтб
увеличивало её опасения. В этом она опиралась на магнатов, как и магнаты опирались
на нее, для поддержания своей независимости. Король нужен был шляхетству, как
представитель единства шляхетской нации, но шляхетство берегло его, так сказать, на
случай, и хотело видеть в нем стража своих шляхетских вольностей или, правильнее
сказать, своеволия, каким и был этот король, помимо собственнной воли. Кроме суда по
некоторым делам, относящимся к королевским имениям и городам, притом такого суда,
которого приговоры часто не исполнялись, да еще сверх того, кроме права созывать
посполитое рушенье в крайних случаях, главная обязанность короля состояла в раздаче
королевщин (т.-е. староств, экономий и других имений под наименованиями: данин,
лен, эмфитеутов) особам шляхетного достоинства за так называемые заслуги и в
назначении их на должности, с которыми соединялись доходы. Как только делались
вакантными доходное место или королевщина, тотчас являлось по нескольку
соискателей, и те, которые сами не принадлежали к сильным, богатым и влиятельным
родам, приобревшим историческую знаменитость, обращались к посредству магнатов:
последние хлопотали перед королем за своих клиентов. Дать или не дать для короля, в
таком случае, значило угодить такому-то магнату или огорчить такого-то, и не раз
случалось, что король поставлен был в затруднительное, иногда унизительное для
своего достоинства и даже комическое положение. С Владиславом это случалось не
один раз. Так, вскоре по своем вступлении на престол, он дал виленское воеводство
Тышкевичу, а потомъ
112
не мог устоять против негодовании сильной фамилии Радзивиллов, нарушил свое
слово, лишил Тышкевича того, что ему недавно дал, и на его место назначил одного из
Радзивиллов: это доставило большое удовольствие членам этого рода, которые, при
своем католическом фанатизме, несмотря на то, что получивший воеводство их родич
был диссидент, восхищались успехом своей фамилии, достигшей такого могущества,
что король, ей в угождение, нарушал монаршее слово. Случалось, что Владислав
обещал одно и то же двум соискателям, не в силах будучи устоять против их
покровителей магнатов, потом увертывался и не знал как выпутаться, а в конце концов
наживал себе великия неприятности. Однажды сделалось вакантным место писаря
новогродского. Двое магнатовъ—подканцлер литовский Сапега и польный литовский
гетман Радзивилл, представили ему своих клиентов. Король обещал и тому и другому, а
потом находился долго в затруднении и, наконец, рассудив, что Радзивилл сильнее
Сапеги, утвердил должность за креатурою польного гетмана. Тогда литовский
подканцлер взволновал собравшийся сейм и произвел большие беспорядки. Случалось,
из угождения сильным панам Владислав не только нарушал данное слово, но признавал
правым делом явную несправедливость. Князь Иеремия Вишневецкий послал свое
войско на город Ромен, который королевскою привилегиею был отдан Казановскому.
Вишневецкий овладел этим городом и, не имея ровно никакого законного права,
присоединил его к своим обширным владениям. Владислав издал декрет, осуждавший
Вишневецкого на банницию. Вишневецкий приехал в Луцк на сеймик и, посредством
попоек и подкупов, заставил шляхту принять составленную им инструкцию, в которой
шляхта обязывала своих послов требовать на сейме удовлетворения Вишневецкому.
Так как каждый посол имел право прекращать дествия сейма (liberum veto), то легко
было сильному пану поставить свое дело так, что либо должны были удовлетворить