Владислава, еще со времени путешествия Владислава по Европе, потом приезжал в
Польшу послом и имел случай ознакомиться с этою страною. Тьеполо принадлежал к
одной из важнейших аристократических фамилий в Венеции, предок его был дожем.
Венеция потерпела тогда поражение от турок: у ней взята была Канея на острове
Кандии. Венецианский сенат хотел заварить европейскую войну с Турцией» и иослал
Тьеполо побуждать Польшу пристать к военному союзу и, главное, дозволить козакам
попрежнему беспокоить турок.
’) L’origme ѵёгиИаЪИе du soulevement des eosaques contre la Pologne, p. Linage, стр.
17—121.
122
Тьеполо представил королю, что теперь-то настало такое положение дел, когда все
христианские державы должны соединиться против турок; план его был таков:
Венеция будет воевать на Средиземном море, папа даст с своей стороны для этого
денег, помогут также итальянские князья, а Польша, в союзе с Московским
Государством, нападет на Турцию с севера и пустит запорожских Козаков на море: на
это особенно уповал венецианский посол, этого он особенно добивался. Слава козацкая
уже давно прошла в далекия страны и представляла подвиги Козаков даже в
преувеличенномь виде. Замечали, что с тех пор, как козаки перестали плавать по морю,
неверные стали отважнее. Если прежде козаки задавали им такого страха, когда ходили
па море в противность польскому правительству и, следовательно, не могли еще
развернуть всех сил своих, то подвиги их, казалось, будут еще блистательнее, когда они
пойдут свободно, да еще получат средства для своего предприятия. Тьеполо советовал
дать им 30 тысяч реалов на постройку чаек. Сверх того, Тьеполо предлагал завербовать
в Польшу немецких воинов: по причине долговременной внутренней войны (30-
летней) в Немецкой земле было много людей опытных в военном деле, закаленных в
бою, неспособных ни на что, кроме войны: их-то следовало двинуть на неверных. Это
предложение было как нельзя более по-сердцу Владиславу. Как видно, у короля и
Оссолинского был план начать войну с татар, и в этих видах еще в 1644 году они
прекратили платеж хану тех денег, которые поляки называли упоминками, а татары
просто данью. Сами татары подали к этому повод, сделавши на польские пределы
нападение, отбитое гетманом Конецпольским под Охматовым. Владислав обещал
Тьеполо переговорить об этом с коронным гетманом. Конецпольский, державший
Козаков в таких ежовых руках, ради недопущения их до морских набегов, теперь
пришел к такому заключению, что гораздо лучше будет дать простор козацкой удали и
обратить ее на неверных, чем стеснять ее из угождения неверным. К этому склоняло
его подозрение, что козаки, притесненные дворянством, уже сносятся с татарами и у
них возникает мысль с помощью мусульман возвратить себе свободу. Конецпольскому
казалось лучше заранее расссорить Козаков с неверными и позволить козакам их бить,
чем дожидаться, когда мусульмане придут вместе с козаками разорять Польшу. По
известию Освецима 1), коронный гетман в этом году написал рассуждение об
уничтожении крымской орды, которое, как он думал, можно было совершить Польше в
союзе с Московским Государством, выпустивши на татар козацкия силы. Чтобы не
раздражать шляхты, видевшей во всяком военном предприятии тайный умысел на свою
свободу, Конецпольский не напечатал этого рассуждения, но послал, для изведания
берегов Черного моря и Крымского полуострова, своего инженера Себастьяна Адерса,
под видом купца, едущего выкупать из татарской неволи своего брата.
При таком настроении понятно, что Конецпольский отозвался благосклонно на
объяснение короля. Владислав объявил Тьеполо, что войну начать можно, но следует
воевать прежде с татарами, а не с турками. То же доказывал Оссолинский. Тьеполо,
напротив, настаивал объявить войну прямо Турции и выслать Козаков не на
черноморское побережье, примыкающее к владениямъ
1) Szajnoclia. Dwa lata dziejow nasz., 333, 72.
123
крымского хана, а на берега Турецкой империи и, если можно, на самый
Константинополь. Панский нунций де-Торре, с своей стороны, убеждал также пустить
Козаков не на Крым, а на Турцию. В совещании 7-го сентября 1645 года канцлер
Оссолинский говорил так: «Король без соизволения сейма не может начать
наступательной войны, а сейм никогда на нее не согласится. Невозможно делать