войны. Тесть Альбрехта Радзивилла, краковский воевода Любомирский, прислал к
зятю запрос, чтб такое значат приготовления к войне без ведома сенаторов и
предостерегал зятя, что в краковском воеводстве считают Радзивилла главным
зачинщиком военного замысла. «У нас спрашивают, чтб это в Польше делается, а мы не
можем отвечать ничего, потому что ничего не знаем. Это оскорбительно для насъ».
Король отложил свое дело до половины июля и приостановил отправку пушек ко
Львову, а между тем пытался склонить на свою сторону Иеремию Вишневецкого и
польного гетмана Потоцкого. Оба эти пана были заклятые враги русского народа,
православной веры и Козаков, и уже по одному этому не могли быть расположены к
таким замыслам, ради которых нужно было восстановить козачество. Вишневецкий
наотрез противился королевским затеям, несмотря на то, что недавно получил от
короля русское воеводство. Потоцкий вилял и казался преданным королю, потому что
надеялся получить от него сан коронного гетмана. Между королем и Оссолинским не
стало прежнего доверия. «Он предал меня, как Иуда Христа», говорил про него
Владислав.
29 мая Тьеполо имел свидание с королем. Владислав принял его сухо, даже не
смотрел ему в глаза. «Мы,—сказал король,—пошлем в Венецию увериться в твердости
союза с нею и с другими итальянскими князьями в таком важном предприятии».
Напрасно венецианец хотел еще раз пощекотать самолюбие короля и представил ему
блестящую будущность. Король считал возможным поправить дело в таком только
случае, если бы союзники дали денег. Сам Тьеполо ясно видел, что без значительных
денежных средств королю невозможно ни на что отважиться. Тьеполо думал-было
тогда расположить к своему предприятию некоторых панов. Не открывая
129
чужеземцу истинной причины, заставлявшей их противодействовать королевским
замысламъ—боязни усиления королевской власти, паны представляли вид, будто не
допускают короля до войны из заботливости к его особе и вспоминали о судьбе
Владислава III, который доверился папе и другим государям, вступил в войну с
Турцией, но был оставлен союзниками и погиб.
В июле король с королевой отправились в Краков. Совершилась коронация
королевы. Вслед затем собрались сенаторы на совещание. Король уверял, что не имеет
вовсе намерения вести наступательную войну против Турции, но делает приготовления
для прекращения татарских набегов. Все сенаторы единогласно были против войны,
требовали собрать сейм и предложить дело о войне суждению государственных чинов.
Сенаторы хотели отвратить короля и от поездки во Львов, где был сбор «затяжного»
(навербованного) войска. «Я должен снестись с польным гетманомъ», говорил король.
«Вольного гетмана можно пригласить сюда», сказали сенаторы. Король рассердился,
вскочил с места и, не кончивши заседания, уехал в Неполомицы.
Панская злоба обратилась на Тьеполо, как на главного возмутителя королевской
головы. Ему приказали уехать немедленно из Кракова. Он обратился к королю. «Мы
все сделали, чтб было в нашей силе,—сказал король.—Паны не дают нам помощи,
народ против нас; мы подвергали опасности наше достоинство, достояние—все ради
Бога и религии. Не покидаем наших намерений, если нал дадут помощь, дело еще
поправится; я еду во Львов, войско уже на границе королевства, но если итальянские
державы опоздают прислать нам помощь—тогда все пропало». И король, еще все не
теряя окончательно надежды на иноземную помощь, отправился во Львов. Там
набралось уже, как говорят, до шестнадцати тысяч войска; король снова воспламенился
и готов был идти на битву. Потоцкий получил достоинство коронного гетмана. Но из
Львова король поехал по имениям знатных панов, от которых много зависело. Еще до
приезда во Львов он был у Любомирского в Виснице, после осмотра войск он посетил
Вишневецкого в Белом Камне, Конецпольского (сына покойного гетмана) в Бродах,
Замойского в Ярославле. Везде проезд его сопровождался празднествами,
пиршествами, потешными огнями; короля и всех бывших с ним щедро дарили.
Оссолпнский опять сошелся с королем, и Владислав в угоду ему назначил польным
гетманом отца его зятя, Мартина Калиновского. Этим однако он не расположил к себе
черниговского воеводы, недавно наговорившего ему неприятностей по поводу