распущения войска, то король не стоит за него, только желает, чтобы это распущение
совершилось без вреда для подданных, постепенно. Напрасно думают, будто все это
войско состоит из чужеземцев; его составляют главным образом люди польского
происхождения, присягавшие королю и Речи-Посполитой».
Возвратившись в Избу, послы стали разбирать королевский ответ и были им очень
недовольны. «Самое лучшее средство распустить войско,—говорили тогда,—свернуть
знамена, и пусть каждый идет куда хочет; те же, которые были зачинщиками замысла,
пусть теперь постараются о средствах распущения войска».
Некоторые предлагали предать суду тех обывателей, которые без всякого
соизволения Речи-Посполитой набирали военные силы. Эта мысль о предании суду
тех, которые действовали по воле короля, была для него оскорбительна, особенно тогда,
когда никто не ставил в вину панам права держать войско, и никто не думал судить их
за это.
Сейм на несколько дней отвлекся другими занятиями, но 15 ноября прибыли
великопольские паны с своими инструкциями, где в резких выражениях шляхта
домогалась немедленного распущения войска, обвиняла короля в том, что он входит в
тайные совещания с иноземцами и требовала разговора послов с сенаторами в
отсутствии короля. Это последнее требование было не по сердцу самим сенаторам; оно
имело вид как будто послы хотят судить не только действия короля, но и сената, и
сенаторы, до сих пор нападавшие на короля, увидели необходимость стать до
некоторой степени защитниками его. Послы, возбуждаемые великопольскими своими
товарищами, из которых особенно кричал Вогуслав Лещинский, требовали объяснения
с королем, но Владислав извинялся болезнью и прислал к ним несколько сенаторов *):
они стали защищать добросовестность и благонамеренность короля. «Побуждение, с
которым король открыл вербовку войска, — говорили они, — достойно только
похвалы; если это предприятие находят противным закону—пусть из всего государства
будут удалены прибывшие сюда солдаты; король просит только о том, чтобы защита
Речи-Посполитой была обеспечена, чтобы нанятым солдатам было выплачено
жалованье, и чтобы нация обратила внимание на королеву, которая раздала на нужды
Речи-Посполитой принадлежащие ей суммы». Но представления сенаторов мало
умягчили послов. Они стали требовать, чтобы немедленно был написан и доставлен в
посольскую Избу универсал о распущения войска. Король в тот же день исполнил их
желание, но посольская Изба нашла, что королевский универсал написан в слишком
мягких выражениях; послы требовали, чтобы в этом универсале была угроза для
непослушных, и вместе с тем, чтобы коронному гетману было послано предписание
строго карать тех, которые окажутся виновными в совершаемых бесчинствах.
Король исполнил и это требование. Но послы не переставали горячиться.
J) Познанского епископа Шолдрского, жмудского епископа Тышкевича, воевод:
брестского Щавинского, Мстиславского Абрагамовича, поморского Денгофа, и
каштелянов: серадского Быковского и гданского Ииобержнцкого.
9*
132
Товарищ Лещинского, великопольский посол Твардовский, кричал: «Зачем король
вступает в союз с иностранными державами, зачем держит у себя постоянно
иноземных послов, зачем прекратил платеж татарам п раздражил крымского хана,
зачем выдавал приповедные листы без печати канцлера за своею приватною печатью,
зачем неправильно раздавал королевщины и награждал ими не тех, кого следовало по
заслугам? Немедленно распустить войско, уменьшить королевскую гвардию, которую
король увеличил без согласия Речи-Посполитой, возобновить мирный договор с
Турциею и Крымом!» За короля заступался тогда Остророг; он приводил в пример
Катона, советовавшего забывать прошедшее и размышлять только о будущем,
оправдывал короля в нарушении договора с татарами тем, что татары первые сделали
набег на польские области; «что же касается до сношения короля с чужеземными
посланниками,—говорил он,— то об этом мы узнаем от сенаторов на публичном с
ними совещании». Тогда один из послов, Хржонстовский, сказал: «Сенаторы с нами
говорят одно, а без нас другое. Мы не побоимся говорить с королем о наших
вольностяхъ».
Литовские послы, менее других заинтересованные в вопросе о войске и войне,
обратили занятия сейма к другим делам, но 28-го ноября великопольские послы опять