- По могилкам, значит, шастаем? – Язвительным голосом нашего замдиректора спросило чудовище. Склонило голову набок, рассматривая меня веселыми глазами. Я обернулся, но на лестнице уже стояли Горар и Андуллин, безучастно глядя на меня зеленоватыми огоньками из черных провалов глазниц. Плоть от них отваливалась на глазах, обнажая кости. Гарра-фармацевт взяла меня за руку, привлекла к себе. Я обнял ее. Она что-то ласково шептала, постукивая челюстью возле уха. Я ни слова не понимал.
Лампа негромко затрещала и погасла. Я задохнулся от ужаса и проснулся.
Открыть глаза я не решался до последнего. Так и лежал на сухих еловых лапах, зажмурившись. Может, все-таки оно сгинет. Может быть, я и не проснулся, может, я еще сплю. Но лапы никуда не исчезали. За что, а? Снаружи кто-то кряхтел, кто-то говорил. Потом я отчетливо услышал голос Горара, совсем рядом с шалашом.
- Да у него монет не хватит это купить. Штурмовой каолинский шлем, ты знаешь, сколько он стоит? Я однажды за такими доспехами на саму Каюгу мотался специально. Два месяца потом жил как король. Ваган тому цены не знает.
Женский голос поодаль что-то негромко отвечал.
- Да и попрусь, чего мне, - негодовал гном.
Проснуться в Омске мне явно никто не даст. Я открыл глаза и сел на подстилке. Снаружи было солнечно, пели птицы. Портупея с мечом, как и пояс с кинжалом, аккуратно сложенные, лежали рядом со мной. У выхода стояли мои разные сапоги. В шалаш, деловито жужжа, влетел солидный шмель. Я пополз наружу. Лагерь располагался на просторной поляне, на окраине смешанного леса. При моем появлении с сосновой ветки сорвался и спешно улетел в лес большой черный ворон. Присутствующие на поляне дружно заржали, провожая его пальцами.
- Привет, граждане.
Вчера до лагеря мы добрели уже глубокой ночью. На половине пути наша новая знакомая как шла, так и рухнула носом в траву, не издав ни звука. До лагеря ее пришлось тащить. Гном наотрез отказался, поэтому несли то я, то Андуллин, периодически меняя отрубившуюся магиню на мешок с трофеями. И если при выходе из могильника товарищи мои что-то недовольно бурчали про моральную нестойкость да непоследовательность (я вообще ничего не взял, уязвленный суровой тирадой девчонки), то теперь помалкивали. Хотя гном пер бы и три мешка, хоть ползком. В числе своих занятий Горар бывал и контрабандистом, так что толк в вещах понимал как никто другой. Добравшись до освещенной костром полянки, я кивнул подбежавшей Фооне и сгрузил у костра свою ношу. Кто-то впотьмах ухлопал большими крыльями в ночную тьму. Спать хотелось так, что тошнило. Фоона, охая да ахая, металась над бесчувственной Айарат. Как дополз до шалаша – не помню.
Горар в залатанной холщовой рубахе прохаживался взад-вперед перед аккуратно рассортированной вчерашней добычей. Было следующее: четыре пары кожаных штанов, две тускло мерцающих кольчуги, четыре железных шлема (на два из них я прям засмотрелся, до того красивые), две пары прочных кожаных перчаток, пять боевых ножей в ножнах, два из которых поистине ювелирной работы, пять различных поясных ремней (некоторые с притачанными кармашками), несколько медальонов, четыре щита, подобных тому первому, что нашел в нише Горар, короткий широкий меч с узорами по клинку, три богато отделанные степные сабли, три кожаные фляжки с узорчатым тиснением, тонкой работы конская упряжь с серебряными бляхами, пара крупных игральных костей, несколько золотых и серебряных цепочек, четыре золотых блюда, два резных костяных кубка. Это из годного. Были вещи и похуже, из кучек, оставленных нами у ниш. Как мы это все приперли – поди, пойми.
Горар, хмурясь, что-то прикидывал да подсчитывал, бормоча себе в бороду. Кивнул мне, не глядя. Большой черный синяк под глазом оттенял красный цвет физиономии. Я отдал ему пояс с ножнами и кинжал. Неподалеку, под толстой сосной сидел эльф. Зеленая рубаха его была длинной, до колен. Он приветливо помахал рукой. Между двумя соснами была натянута веревка с вялящимися рыбами. Реки, насколько я помнил, в окрестностях лагеря не было. Я подошел к Фооне, она возилась у котелков, булькавших над костром.
Фоона была красивой статной женщиной, на вид лет тридцати. Мы с Гораром (то есть, Григорий с Гораром) нашли ее на хуторах перед Темным Увалом. К ведунье ломились пьяные отороновцы, требуя самогона. Мы их прогнали, всыпав по первое число, как и полагается. Но пока заступники уплетали фоонин душистый суп на кореньях, приперлись хмурые жители соседнего хутора и заныли, что завтра же их всех опять неминуемо выпорют-перевешают, так что пусть Фоона уже окончательно собирает манатки. Лупить селян она категорически запретила, просто собрала торбу, взяла дорожный посох, подожгла избу и вышла через огород к нам, на тропинку. За ее спиной изба торжественно занималась гудящим пламенем. Окончательно подкошенные таким раскладом, хуторяне громко и печально матерились ей вслед. На вопрос, куда она пойдет, Фоона пожала плечами. Идти, как оказалось, ей было особо и некуда. Так нас стало трое.