— Ты о чем?
— О, прекрати. Наивность устарела. — Арт помрачнел. — Ты, конечно, знаешь про Хауи и Эллен.
Я покачал головой.
Артур рассмеялся. Я ненавидел этот его смех. Всезнающий, страшно самоуверенный Арт…
— И не догадывался, да? — он спародировал мой жест — покачал головой, затем злобно улыбнулся. — Это так очевидно. Почти столь же очевидно, как твоя любовь к ней.
— Это неправда!
— Не нужно врать ради меня, — сказал он. — Я знал все это время.
Я уставился на него.
— Она мне рассказала, — сообщил Артур. — Рассказала, как ты признался ей в любви. И про письмо, которое она нашла в твоих штанах. В ту ночь, когда Хауи пытался меня убить. — Он снова рассмеялся. — О-о, я не против. — Арт наклонился и потрепал Нила по голове. — Я знаю, что Эллен — красивая девушка. Кроме того, ты не представляешь угрозы.
Его слова жалили. Хотелось сказать ему что-то обидное в ответ.
— Она тебя ненавидит, — выпалил я.
Арт погладил Нила по спине и оставил на ней красную полосу. Я увидел, что рука Артура кровоточит, пальцы порезаны. Он вздохнул, выпрямился и посмотрел на раненую руку. Кровь капала на пол.
— Ты разве не слышал, что я сказал? — Мой голос дрожал. — Эллен тебя ненавидит. Она считает, что я лучше, чем ты. Она мне так говорила. И я видел ее с Хауи на прошлой неделе. В ее квартире. Они держались за руки.
Кровь была везде — на спине Нила, на полу, на манжете рубашки Арта. Арт держал раненую руку другой, Нил стал слизывать кровь с пола.
— Мы уезжаем завтра утром, — объявил Арт. — Служба начинается в девять. Если мы выедет отсюда в пять, то будем в Бостоне самое позднее в семь.
Все это запомнилось очень четко. Левая рука Артура была залита кровью, она текла и капала на черную спину пса, вскоре весь мех Нила покрылся блестящими красными каплями. На полу капли тоже остались, а рядом — кровавые разводы, там, где их зализывал пес. Из собачьей пасти то и дело появлялся розовый язык, Нил снова лизал капающую кровь. Ею был запачкан и лоб Арта, что стало ясно, когда он откидывал волосы назад.
Я снова сказал Арту, как сильно его ненавидит Эллен, заявил, что все знали об ее изменах с Хауи, говорил о том, как она меня уважает, как сильно меня волнует ее благополучие. Но даже пока я говорил, Артур стал рассуждать о возможности пробок на дорогах, когда мы завтра поедем в Бостон. Он говорил, глядя поверх моей головы, словно ничего не случилось. Теперь, оглядываясь назад, на тот вечер, я думаю: это напоминало затопление «Титаника». Оркестр играл, даже когда корабль скрипел, качался и трясся, звук виолончели возносился к звездному небу, и не столь важно, что темные холод.
Глава 8
Бостон. Все серое в яблоках и крапчато-коричневое, постоянно идет дождь, из-за него на тротуарах и улицах темно. Постоянный поток машин. Под свинцовым небом, вдоль линии берега тихо стоят гребные базы…
Я сидел на заднем сиденье «ягуара» Хауи, приложив голову к стеклу, и смотрел, как мимо пролетают городские виды. Бизнесмены и деловые женщины спешили перейти улицы у светофоров, грязный снег лежал под мерными деревьями без листьев… Зимний воздух с привкусом соли. Узкие улочки, мощеные тротуары. И все серое, серое, серое…
Арт с Хауи помирились или, по крайней мере, заключили временное перемирие. Они даже разговаривали друг с другом во время поездки на машине. Артур пребывал в дидактическом настроении и устроил смехотворные дебаты с Хауи по поводу «Константинова дара», документа восьмого века, предназначенного для усиления власти Церкви. Его фальшивость в пятнадцатом веке доказал Николас Кузанский. Арт заявил, что Николас был не прав, потому что поддерживал идею о главенстве церковных советов над папой. Хауи нерешительно напомнил Артуру, что Николас в дальнейшем изменил свое мнение и заявлял, что папа главнее. Я, в основном, продремал эти два часа.
Мы подъехали в гостинице «Хингам», строгому кирпичному зданию, втиснутому между двумя офисными зданиями в модернистском стиле. Холл оказался маленьким и темным, с резной лестницей и лепным потолком. За стойкой сидел портье и говорил тихим нежным голосом, почти шепотом. Арт сообщил ему, кто мы. Он поприветствовал нас доброй, жалостливой улыбкой, словно знал о причине нашего появления.