Как ни странно, цель ухватилась за что-то материальное и плотное, хотя сама сфера выглядела призрачной.
Дана потянуло, завертело. Сфера горела впереди, по бокам, сзади, вокруг, сияла, казалось, ярче солнца, вращалась. Несмотря на яркость, Дан различал все геометрические детали и узоры. Стало быть, не так уж и ярко светит, это мозг интерпретирует таким образом…
Из-под ног Дана ушла земля, он почувствовал, что летит и в то же время парит, лишенный веса. От зыбкой невесомости к горлу подкатила тошнота.
А затем Дан увидел среди сияния чужака. Цель обернулась вокруг его руки, на которой почему-то не оказалось перчатки. Успел снять, наверное. Рука была обычная, человеческая, загорелая, что для Камень-града редкость. На предплечье — татушка в виде причудливого многоугольного символа. Чужак что-то прокричал звенящим голосом, и Дана пронзила страшная боль вдоль позвоночника. Боль расплавленным железом скользнула снизу вверх вдоль хребта и остановилась у основания шеи.
От невероятной боли Дан в очередной раз потерял сознание.
…Очнулся он в пустынном заброшенном мире, возле полузасыпанной песком постройки. В его распоряжении были очень полезная плазменная пушка, не слишком полезный робокот-нянька Базиль, шляпа Макса и вовсе бесполезные частично парализованные ноги. И чудовищная боль от каждого движения в придачу.
Он не превратился в зомби, как большинство жителей Камень-града, не умер, как Макс и защитники базы. Ему выпала сомнительная честь долго страдать от жажды, голода и боли, а потом умереть в когтях и клыках ночных монстров.
Но он выживал много дней и сдаваться не планировал. Передвигаясь ползком, он нашел еду и питье и более-менее успешно отбивался от монстров.
Но долго это не могло длиться.
Скоро кончатся консервы. Кончатся и заряды в пушке.
Единственным, что у него никогда не кончилось бы, — Дан был в этом уверен, — это воля к жизни.
Базиль же, который последовал за Даном в сияющую сферу на своих неловких суставчато-сервоприводных ногах, стал единственным собеседником. Не слишком полезным, но все же. Он заряжался от солнечной батареи на спине и был вполне самодостаточен. Ночные твари особого интереса к нему не проявляли, осознавая его несъедобность. Если не считать общения, пользы от него не было никакой. Его уши-антенны не выявили никакой связи, поэтому встроенный коммутатор Дану не пригодился.
Прячась жаркими днями внутри строения, по возможности вблизи от колодца, Дан много думал о случившемся. И кое-что, как ему представлялось, понял.
Существует большое количество миров, которые чужак назвал Бесконечными Землями. Параллельные измерения. В каждом таком измерении история пошла по-своему, породив магию или технологии настолько высокие, что их легко спутать с магией. А на некоторых Землях людей и вовсе нет — или не появились, или погибли, как здесь.
В родном мире Дана Последняя война чуть не истребила все живое. Но люди вовремя остановились. А на этой Земле, похоже, не остановились. Теперь это пустынный мир с разваливающимися домами и песком.
И мерзкими мутантами.
Катастрофа здесь, вероятно, случилась недавно. Судя хотя бы по сохранившимся вещам и консервам.
Во время ползучих прогулок по дому и окрестностям, от которых одежда постепенно превращалась в лохмотья, Дан нашел в песке половину бинокля и сделал из него монокуляр.
Взамен утерянным возможностям каким-то чудом у него проявились магические способности. Он научился чувствовать незримую энергию вокруг — в первую очередь в любимой велосипедной цепи. И управлять этой энергией. Он и сам не представлял, как это у него получается. Получалось у него через раз, но все же получалось!
Дан использовал цепь в качестве своего рода манипулятора, продолжения руки. В его положении это очень нужно и удобно.
Он почти не думал о смерти, хотя мысль нет-нет да проскальзывала. Он знал, что смерть рано или поздно придет, но и понимал, что, думай не думай, ничего не изменится. Пока он жив, он будет бороться. Он не сдастся раньше времени.
Так что зря Базиль его укоряет — на самом деле такого оптимиста, как Дан, еще поискать.
На пятую ночь он подстрелил существо, смахивающее на гигантского песчаного крота. Он разделал его тонким ножом, также найденным среди вещей в доме. Мясо посолил и высушил прямо на камнях — благо не было ни гнуса, ни мух, ни птиц.
Судя по запаху на второй день, мясо немного испортилось. Или же это был естественный запах сушеной кротятины… Дану было все равно — он делал заначки на будущее, чтобы не расходовать консервы почем зря.