- Не дуйся, я не хотел тебя обидеть, - мягко проговорил Нил куда-то мне в затылок. - Это вообще последнее, из-за чего стоит расстраиваться.
- Почему ты решил, что я расстроилась? - ворчливо уточнила я. Не может же он ещё ко всему прочему мысли читать, правда?
- У тебя очень выразительная мимика, - пояснил мужчина, и мне послышалось в его голосе веселье. - Глаза стали грустные-грустные, а ещё ты совершенно по-детски надула губы.
- Это ужасно, - вздохнула я. - Наверное, я слишком привыкла, что окружающие считают меня ребёнком, и веду себя именно так, как от меня ожидают. Надо что-то с этим делать.
- И совершенно не обязательно, - назидательно хмыкнул Нил. - Тебе очень идёт эта непосредственность. Получается очень милый проказливый бес-вредитель.
- Это кто ещё вредитель, - я насмешливо фыркнула. - Подумаешь, один раз несколько пузырьков уронила, там даже не разбилось ничего! А кто-то, между прочим, потолок проломил.
- Ай, чёрт, я и забыл! - встрепенулся он и отстранился. Эх, ну вот кто меня за язык тянул? - Пойдём, буду порядок наводить, - и человек легко поднялся на ноги, протягивая руку. - Пойдём, пойдём, а то я опять забуду! - поторопил он. Я машинально уцепилась за его ладонь, была одним лёгким движением вздёрнута на ноги и к собственному удовольствию вновь на пару секунд, как будто невзначай, оказалась в уютных объятьях.
Хм. Это, оказывается, невероятно здорово, когда не только сама пытаешься ловить какие-то случайные прикосновения и взгляды, но и видеть, что объект твоего интереса явно делает то же самое! А я, признаться, опять приготовилась оправдываться и чувствовать себя полной дурой, как было со мной во время последней влюблённости.
Выпустив меня из рук, Нил закопался в шкаф, извлёк оттуда какой-то непонятный чемоданчик, обулся и, к моему сожалению, натянул футболку. После этого мы перебрались в мою каюту, - благо, идти было недалеко, - и я, пристроившись на диване, могла наблюдать преинтереснейшую картину.
Нил сначала что-то пошаманил с рухнувшим куском обшивки, - видимо, готовясь её поднимать. Потом нацепил на себя странную конструкцию из ремней, напоминающую остатки коротких штанов, охватывающую бёдра и талию, прицепил к одному из ремней сзади на пояснице небольшую коробочку простенького антигравитационного подъёмника и с его помощью взлетел вверх, к дыре в потолке. Заинтересованная и сгорающая от любопытства, я подошла ближе, и с удивлением обнаружила, что мужчина сноровисто крепит к какому-то элементу "запотолочных" конструкций нечто, подозрительно похожее на обыкновенную верёвку. Другой конец этого "нечто" цеплялся за какие-то элементы той самой ременной системы.
- А это что такое? - у не удержалась я. Нил бросил на меня сверху вниз вопросительный взгляд, потеребил верёвку.
- Это? Это страховка, - мужчина пожал плечами, затянул какой-то хитрый узел и подлетел ещё немного выше.
- А почему... такая?
- Такая примитивная, хочешь сказать? - весело уточнил он. - Отойди, пожалуйста, на шаг назад, а то заденет. А по поводу страховки всё просто: выбор упирается в вопрос надёжности. Чем сложнее устройство, тем скорее оно даст сбой, и тем внезапней этот сбой будет. А заведомо целая верёвка и несколько заведомо целых примитивных фиговин из прочного сплава сбоев не дают: ничего надёжней ещё ни один разумный вид не придумал, - улыбнулся человек. - Тут всё упирается в правильно завязанный узел и выбранное место для страховки, но этому легко научиться. Вот эта простая штука несколько раз спасала мне если не жизнь, то здоровье точно. Ну и, кроме того, лазать по верёвкам довольно забавно; всё собираюсь в отпуске, или как совсем на берег спишусь, заняться скалолазаньем.
- Что может быть забавного... в этом? - озадаченно уточнила я.
- Процесс, - засмеялся он. - Ты же не пробовала никогда, так что нос морщишь?
- И вот где бы я могла подобное попробовать, интересно? - я удивлённо вскинула брови.
- Тогда я знаю, чем мы займёмся завтра, - подмигнул Нил и сосредоточился на работе. Через несколько секунд обшивка скрыла от меня сканера, и из-за неё начало доноситься какое-то непонятное жужжание и скрежет. Некоторое время я прислушивалась к этим странным звукам, но потом смирилась, что в ближайшем будущем человека я не увижу, и надо себя чем-нибудь занять.
Правда, почему-то в этот раз даже рисовать не хотелось. Хотелось смеяться, хулиганить и, может быть, даже лазать по этим несчастным верёвкам. Главное, чтобы в этот момент рядом находился Нил.
В общем, точно -- влюбилась. И каким, оказывается, приятным бывает это ощущение, когда не боишься неосторожным словом или взглядом привлечь внимание объекта своих чувств, точно зная, что тот их не оценит!
Нил.
Каким облегчением было узнать, что этот очаровательный бесёнок -- вполне взрослая женщина, не передать словами. А то я уже, было, начал подозревать себя в каких-то странных отклонениях. То и дело ловил себя на навязчивых мыслях об этом хвостатом создании, на том, что постоянно на неё засматриваюсь и просто не могу не улыбаться, думая о ней. Иля была удивительным существом; лёгкость и непосредственность парадоксальным образом сочетались в ней с граничащей с провидением проницательностью (достаточно было взглянуть на её рисунки) и совсем уж неожиданной сдержанной рассудительностью.
Теперь-то причины подобных противоречий были понятны, а поначалу эта девочка очень меня удивила. И, честно говоря, восхитила.
Признаться в своей чрезмерной симпатии к, фактически, ребёнку, я не мог. А вот сейчас сделать это оказалось удивительно легко, и наружу попёрли так тщательно сдерживаемые до сих пор мысли, ощущения, стремления и впечатления.
Например, у демоницы были удивительные глаза. Большие, ярко-жёлтые кошачьи глаза оказались неожиданно выразительными: в них без труда читалась каждая эмоция, каждая мысль. А ещё -- они будто внимательно заглядывали в самую душу, ворошили её, пробуждали что-то непривычное и как будто давно забытое.
И легкомысленно-рыжие мягкие пушистые волосы, спадавшие до лопаток, в которые так и тянуло зарыться лицом, чтобы узнать, чем они пахнут.
Она была настолько непохожа на всех прочих представителей своего народа, что я с огромным трудом соотносил её внешний вид и тот образ, который сложился вокруг неё в моём создании. Не было в ней той разрушительной и какой-то болезненной агрессии, что присутствовала во всех остальных демонах и составляла львиную долю их сущности. Ильтурия была удивительно... человечной для своего вида.
Не бывает таких демонов, не бывает! Не умеют демоны так искренне и радостно улыбаться; а когда Иля улыбалась, её глаза буквально сияли, а мне в такие моменты хотелось сотворить что-нибудь большое, бессмертное и очень глупое.
А ещё были эти её забавные рожки; небольшие, в пол пальца, чуть загнутые назад и очень острые, как оказалось. У мужчин-демонов рога походили скорее на оружие ближнего боя, примерно как у козлов или баранов -- мощные, закрученные назад и по-бараньи же изогнутые. У немногих виденных мной женщин-демониц они были, конечно, значительно меньше, но всё равно внушали уважение и заставляли задумываться, как же выглядят их семейные скандалы при таких аргументах и таком темпераменте.
Иля же напоминала не грозного демона, а маленького проказливого бесёнка; особенно, когда хитро улыбалась, - вот ровно так, как в тот момент, когда ставила мне ультиматум с этими извинениями.
В общем, почему я не мог её не поцеловать снова, уже в сознательном состоянии (я точно эту любопытную ящерицу, обожающую совать нос не в свои дела, когда-нибудь прибью), лично мне было совершенно ясно. Было очень обидно, что я не помнил, как это происходило в первый раз; но слова о том, что ей понравилось, внушали некоторый оптимизм.
А вот что меня всерьёз удивило, так это даже не её неожиданная неопытность (наверное, потому, что такой уж неожиданной не была), а собственная реакция на это открытие. Никогда не был таким уж форменным ревнивцем вроде многострадального Отелло, да и прошлыми попытками своих пассий построить личную жизнь тоже совершенно не интересовался. Но сейчас мысль о том, что ни один мужчина не целовал этих нежных, очень податливых и соблазнительных губ вызвала натуральную бурю восторга.