Ждать, опять и опять ждать. Всегда только терпеть. Терпение приносит розы, так говорит турецкая пословица. Но пока оно приносит лишь шипы, а чтобы дождаться цветов, нужно слишком много времени…
У Хуманна зуб на зуб не попадает от холода, мурашки бегают по коже. Это опять проклятая лихорадка. В ушах звенит, как в проводах на телеграфном столбе. Инженер уныло спускается в долину и решает принять кроме необходимой ему порции хины еще и хорошую порцию грога.
Быстро проходит время. Бесконечная работа, сменяемая приступами лихорадки, почти не позволяет Хуманну отдохнуть. Но зато из козлиных и верблюжьих троп получается неплохая дорога. Пока ее доведут до Смирны, пройдет уже 1870 и большая часть 1871 года.
Только осенью 1871 года Хуманн позволяет себе сделать перерыв. Газеты извещают о том, что непогрешимый папа науки об античности, берлинский профессор Эрнст Курциус прибыл с большой свитой в Константинополь, чтобы подтвердить свою абсолютную, непоколебимую догму в отношении Малой Азии античного времени. «Вот это, — думает Хуманн, — тот самый шанс для горы и крепости Пергама, а также и тот самый шанс для меня, того, который обнаружил их и, так сказать, стал для них матерью и отцом».
В прошлом году, весной 70-го года, он уже был близок к тому, чтобы найти опекуна для своего любимого ребенка. Они встретились в гостинице Мюллера в Смирне — советник по строительству, доцент Королевской строительной академии Адлер из Берлина и его бывший ученик Хуманн. Радость свидания была велика, особенно со стороны Адлера, который нашел, наконец, знатока этой страны и ее языка. Хуманн пригласил Адлера на несколько дней в Пергам, и тот с удовольствием поехал бы туда, особенно ради осмотра развалин раннехристианской церкви, но программа путешествия не позволила Адлеру совершить эту экскурсию, во время которой Хуманну, без сомнения, удалось бы заполучить его для своей крепости. Адлер мог принести большую пользу хотя бы тем, что, возвратившись в Берлин, обратил бы внимание Археологического института на эти нераскрытые сокровища.
Ну, что не удалось, то еще может удасться, и покровительство великого Курциуса этому заброшенному ребенку было бы еще более полезным, чем опека Адлера! Тогда не пришлось бы больше подстерегать обжигальщиков мрамора и строителей лестничных ступеней, не пришлось бы тайком исследовать гору — все получило бы законность и обрело постоянство. Курциус пришлет археологов, которые начнут на горе раскопки, извлекут из земли художественные произволения времен Атталидов и сделают их достоянием всего света. И я, я буду при этом присутствовать. А если Фуад-паша мне не даст несколько месяцев отпуска, то кто-нибудь другой будет строить ему дороги. И баста! Чему только я не смогу научиться, наблюдая за работой! А может быть, может быть, мне даже разрешат немного помочь. Мне надо только быть предельно вежливым с этими археологами. Тогда меня тоже допустят к раскопкам и я стану постигать их искусство, научусь отыскивать следы истории. Потому что все, что я до сих пор сделал, по существу, ничто, я только слегка прикоснулся к древностям, только попробовал их на ощупь. Собрать все, что валяется на поверхности, отчистить и поставить у себя дома — это сумеет даже кучер Леманна[29]. И скупить то, что нашли другие, если и не сумеет кучер, то сможет каждый Леманн. Ничего более важного я не сделал. Для этого не надо быть археологом. Археологи должны, конечно, уметь гораздо больше и главным образом знать, как нужно раскапывать землю, чтобы ничего не повредить. Об этом тогда на Самосе ничего не рассказал старый Штрак, но, наверное, он и сам этого не знал и считал, что мои беспорядочные раскопки велись правильно.
Недолго думая, Хуманн — инженер-дорожник тридцати одного года — отправляется в Константинополь, Косполи, как сокращенно называют этот город левантийские немцы. Он нанимает квартиру в Пере в отеле «Византия», так как за столом этой гостиницы можно завести нужное знакомство самым непринужденным образом. Почтительный швейцар сообщает Хуманну о том, что господин тайный советник Курциус проводит время с советником по строительству Адлером («отлично», говорит себе Хуманн), археологом из Гейдельберга профессором Штарком, стипендиатами Археологического института доцентами Гельпером и Гиршфельдом и, наконец, майором генерального штаба Регли. Конечно, Курциус — гость графа Лимбурга-Штирума, полномочного представителя нового германского посольства, и живет в Биюкдере, но иногда этот любимец богов появляется в обществе своих сателлитов и завтракает или ужинает вместе с ними в гостинице.
Адлер от всего сердца рад встрече. Он ведь знает, что Хуманн изучил Малую Азию как свои пять пальцев и послужит для путешественников, еще до прихода Курциуса, прекрасной ходячей энциклопедией.
В первую пятницу сентября общество предполагает отправиться на экскурсию в город Дарданеллы и оттуда к развалинам Трои. Хуманн решается дать несколько советов, объяснить, что лучше всего ехать французским пароходом до Салоник, где живет прекрасно знающий эти места, весьма гостеприимный американский консул Фрэнк Кальвеот, который, кстати, обладает замечательной коллекцией античных предметов; что армянин Карапетян из Кумкале дает напрокат ослов по нормальным ценам и что постоялый двор там хотя и небольшой, но относительно чистый и вполне пригоден для ночлега. Со Шлиманом, который сейчас раскапывает дворец Приама, лучше, наверное, не встречаться: ему будет жаль буквально каждой минуты, которую придется ради них оторвать от рабочего времени, да и, кроме того, он не особо высокого мнения о профессорах и…
— Я только и слышу повсюду «Шлиман», «Шлиман», — говорит профессор Штарк и энергично отодвигает в сторону свою кружку с пивом. — Вы, наверное, думаете, господин… э, инженер, что мы всерьез принимаем этого невежду и окажем ему честь своим посещением. А мы совсем и не собираемся этого делать и не будем лить воду на его ветхую мельницу! — Он делает большой глоток, и при этом слышно, как из-под бороды и пивной пены раздается какое-то неясное, похожее на «дупак» слово.
Рот Адлера кривится в иронической улыбке, а Курциус одобрительно кивает головой. На этом тема Шлимана оказывается исчерпанной. «Жаль», — думает Хуманн. Он-то как раз считает, что Шлиман большой умница и что его теории совсем не фантастичны. Но. как известно, господа профессора не терпят возражений дилетантов, а ему сейчас ни в коем случае не следует их раздражать. Ему надо заслужить их благосклонность не только ради спасения Пергама; он хотел бы быть приглашенным и на запланированную экскурсию. Ну ладно, хорошо. Продолжим советы. В Бунарбаши в крайнем случае тоже можно найти постоялый двор, но рекомендуется взять с собой хороший запас порошка против клопов. На обратном пути следует обязательно посетить долину Тимбрия, где находится храм Аполлона, в котором жрицей была Кассандра, а спустившись к берегу, ради шутки, зайти в магазин мальтийца — хозяина портовой лавочки, веселого парня, словно сошедшего со страниц романа Чарльза Диккенса.
— Большое спасибо, господин Хуманн, — говорит Курциус и протягивает через стол свою маленькую изящную руку. Легкая и сухая, как осенний лист, она на некоторое время задерживается в сильной, горячей руке Хуманна, который пытается ответить на пожатие как можно осторожней, но, видимо, ему это плохо удается, так как лицо именитого профессора слегка кривится от боли.
— Увидимся мы с вами, когда вернемся, или…? — Курциус замолкает и вопросительно смотрит на Хуманна.
Хуманн недовольно сжимает губы. Одно его желание уже не исполнилось, теперь, по крайней мере, надо спасать другое, хотя Хуманн уже начинает злиться, думая о том, что придется опять бесполезно тратить время.
— Конечно, увидимся, господин тайный советник. У меня еще примерно на неделю дел в Константинополе.
Когда путешественники в середине следующей недели возвращаются, они приветствуют Хуманна исключительно сердечно, потому что благодаря его советам экскурсия прошла удачно, как раз так, как они хотели. Только в одном они отклонились от плана: посетили все-таки этого странного Шлимана, и он вовсе не был невежлив, а очень гордился тем, что такие известные представители ученого мира пришли осмотреть его раскопки. Конечно, это совершенно сумасшедший парень, но ведь даже Кальверт стоит на его стороне и тоже отождествляет Гиссарлык с Троей. И все-таки они ошибаются. Конечно же, Троя находится невдалеке от Бунарбаши. Там есть гигантские стены (которые только Шлиман мог не заметить!), там истоки Гомера, там сохранились даже лохани троянок — в скалах вырублены настоящие корыта — и там, подчеркивает Курциус, отличная местность. А это одно из доказательств того, что здесь в древности находилось самое значительное поселение. И хотя стены, обнаруженные Шлиманом на его холме, очень интересны и весьма древнего происхождения, но, к сожалению, они никак не относятся к Трое.
29
Леманн — весьма распространенная в Германии фамилия. Это и последующее выражение надо понимать в смысле: «это каждый сумеет». —