Начиная от этой стены и до нижних террас весь широкий горный хребет является по существу единственным в своем роде полем щебня. Склон между стеной и верхней крепостью тоже покрыт щебнем. И там и здесь бурно разрослись мирт, лавр и другие кустарники. Оба склона имеют нечто общее: ни одного, хотя бы самого маленького кусочка мрамора не валяется на их поверхности. Зато повсюду видны остатки старых и новых известковых печей.
Хуманн направляется в другую сторону и теперь, наконец, вступает на территорию верхней крепости.
Тридцатью метрами выше византийской начинается третья, последняя, стена. Фундаменты здесь такие же древние, как у башен с воротами, но гораздо массивнее. Па них византийцы позднее возвели стену, местами прерываемую высокими башнями. Снаружи не видно, замурованы ли в ней рельефы, но даже на первый взгляд ясно, что степа содержит многочисленные мраморные плиты, возможно, с надписями, а кроме того, еще и архитравы и триглифы.
Территория собственно крепости, к которой подходит теперь Хуманн, начинается с рынка, который следует, наверное, называть Верхним; западнее его видна терраса, приблизительно 200 метров длиной, идущая прямо по западному крутому склону. От края террасы гора еще раз поднимается в северном и северо-восточном направлениях, заканчиваясь сплошной грудой развалин. Народное предание гласит, что здесь располагался храм Афины Полиады — покровительницы города. Насколько это правильно — неужели такой вопрос никого ранее не интересовал? — могут решить только раскопки, но очередь до этого места дойдет еще очень не скоро.
Время летит быстро, и неотложные дела не позволяют Хуманну тратить его на длительный осмотр крепости. Но Хуманн долго стоит наверху, забыв мрамор и Атталидов, забыв алтарь гигантов и даже известковые печи, и смотрит на город, на далекую равнину, простирающуюся до Элеи и дальше, до синего моря. Потом, стряхнув с себя оцепенение, он поднимается вверх по последнему склону на самую высокую точку горы до восточной укрепленной стены, фундамент которой хорошо сохранился. Взгляд скользит по долине гор Темноса, охватывает верхнюю равнину Каика вплоть до Сомы и до высоких ограничивающих горизонт гор, у подножия которых по другую сторону — это хорошо знает Хуманн — расположились Кыркагач и Бакыр. А за ними в тихой долине под сенью гордых горных вершин лежит Баш-Гелимбек, который тоже полон древних руин, но никто не знает, что это за развалины, несмотря на множество надписей, которые Хуманн нашел там и отослал в музеи.
Вся восточная половина верхней крепости перечеркнута стенами фундаментов. Говорят, здесь находился царский дворец Атталидов. Это надо бы тоже проверить, так как расположение развалин позволяет предположить, что людская молва — vox populi[42], — возможно, справедлива.
Северную сторону плато ограничивают турецкие каменные стены, к счастью, построенные не особенно прочно. Хуманн пролезает через брешь, спускается на несколько метров вниз и выходит на треугольную ровную лужайку. Каждая сторона ее около 100 метров длиной. В народе это место называют «садом царицы». Здесь полный покой. Нет ни развалин, ни фундаментов, которые отвлекают глаз или напрягают мысль. Взгляд может свободно скользить на восток, север и запад, от моря до четких контуров пиний на склонах Темноса.
Хуманн идет вдоль лужайки. Высокие стены круто спускаются отсюда, переходя в складки горы. От острой северной вершины можно спуститься по ним, но с некоторым трудом — не избежать царапин на руках и дырок в одежде — до самого подножия. Хуманн с удивлением видит, что стены по большей части состоят из белого как молоко мрамора, — следовательно, лужайка, скорее всего, все-таки не была ни садом, ни частью необработанной земли, потому что слишком невероятно, чтобы византийцы, возводя стены, притащили сюда эти остатки. Нижняя часть стены состоит из архитравов и выступов, над которыми видны капители — Хуманн быстро считает — шестидесяти двух дорийских колонн диаметром от шестидесяти до шестидесяти семи сантиметров с двадцатью каннелюрами. Последующий слой представляет собой ступени, и, наконец, последний состоит из больших серых гранитных блоков. Все ясно, как день: снесли храм, который, очевидно, или, если сказать осторожнее, по-видимому, стоял в саду царицы. Храм разрушили, а из его остатков соорудили стену. И еще одно становится ясным — нет, вернее, кажется ясным, так как, к сожалению, Хуманн пока еще не стал историком искусства, — что этот храм относится к римскому времени — времени императора Августа. Следовательно, пока он его совершенно не интересует.
Основная задача — алтарь гигантов, первоначальную площадь которого еще следует определить. Ибо только в этом случае можно разрешить и другую задачу, ключ от которой скрывает византийская стена. Хуманн садится на турецкую стену, отделяющую сад царицы от крепостных сооружений, и думает. Если алтарь был высотой 40 шагов, как утверждает Ампелий, и если он так велик, как можно заключить из слов писателя и по размеру найденных плит (если, конечно, плиты имеют к алтарю прямое отношение! Но этот вопрос для Хуманна уже давно был решен положительно, хотя он опирался лишь на свою интуицию), то развалины его фундаментов должны быть весьма значительными и не могли так просто исчезнуть. Однако здесь наверху, в крепости, нет значительных развалин. Хуманн убеждается в этом, когда, поднявшись со стены, внимательно шаг за шагом исследует местность. Ниже этой богатой византийской стены тоже не могло быть алтаря, поскольку единственной каменоломней была только сама гора. Строителям стены не имело никакого смысла тащить вверх плиты весом по 20 центнеров. Осмотр местности, таким образом, подтверждает то, что Конце и Адлер уже доказали с помощью своих теоретических предположений.
Если рассуждать логически, для алтаря, следовательно, остается только относительно маленькая трапециевидная площадь между византийской и третьей крепостной стеной. И здесь тоже, ближе к западной оконечности крепости и выше большой западной террасы, повсюду разбросана масса строительных фрагментов одного типа. Развалины лежат на земле так ровно, что, если оглядеть всю крепость быстрым взглядом, можно их даже не заметить, но стоит только внимательно присмотреться, как они сразу бросаются в глаза. Конечно, эти строительные остатки разбросаны на 40 метров ниже самой высокой части крепости, но никто не утверждал, даже Ампелий, что алтарь венчал собой всю крепость. Кроме того, развалины расположены на месте, с которого открывается свободный обзор на восток, юг и запад.
«Здесь мы завтра и начнем, — думает Хуманн. — А также у близлежащего, западного края византийской стены».
Глава шестая
Понедельник, 9 сентября 1878 года, солнце только еще всходит, а Карл Хуманн уже поднимается к крепости. Его сопровождают всего 14 рабочих, так как, посетив несколько лет назад Шлимана в Трое, он понял, что метод Шлимана — начинать раскопки сразу с большим числом рабочих — не всегда целесообразен. Руководителю раскопок трудно ориентироваться и контролировать рабочих, а также с самого начала распределить их так, чтобы они не мешали друг другу. Кроме того, пока цель окончательно не определена, нельзя начинать большие передвижки грунта.