Она шепотом ответила:
— Учителя здесь нет.
Я услышал твердый, но приглушенный голос Лазаря. Тоже испуганный, подумал я.
— Мария, кто там?
— Римский мальчик, Ликиск.
Через секунду дверь распахнулась, и мне навстречу вышел Лазарь.
— Слышал новости? — задыхаясь, спросил он, приложив к груди дрожащую руку.
— Какие новости?
— Заходи, Ликиск. Быстрее.
Здесь была и другая сестра, Марта; она плакала. В доме находились еще люди, в которых я узнал последователей Иисуса — мрачные, они сидели в углу с опущенными головами, подозрительно глядя на меня исподлобья. Рядом стоял юноша по имени Марк; на его голове был капюшон, лицо покраснело, дыхание было тяжелым, словно он бежал, как и я.
— Что за новости? — спросил я, оказавшись внутри.
Лазарь взял меня за плечо так, как это делают люди, готовящиеся сообщить что-то неприятное.
— Учителя арестовали! Мы узнали об этом только сейчас. Марк был там и все видел. Мы подумали, что теперь пришли и за нами. Зачем ты здесь, Ликиск?
— Я хотел попросить Иисуса помочь моему другу.
Один из сидевших в углу пробормотал:
— Он сейчас даже себе помочь не может.
— Тихо, Фома, — бросил Лазарь, в гневе поглядев через плечо. Обернувшись, он сказал:
— Сейчас помощь нужна учителю, Ликиск.
— Кто его арестовал?
— Священники Храма, разумеется, — мрачно сказал Лазарь.
— Его предали, — добавил Марк, шагнув вперед. — И это сделал один из его друзей! Я был там! Я видел, как все произошло! Мне удалось сбежать, чтобы предупредить остальных.
Гнев озарил его лицо, сбив голос.
— Он был на пасхальной трапезе в доме прокаженного Симона, а затем отправился в Гефсиманский сад прогуляться. Он любит это место. Примерно в полночь, когда мы ждали возвращения Иисуса, Иоанна, Петра и Иакова, к нам вломились люди из Храма, чтобы арестовать учителя. Увидев, что его нет, они отправились его искать. Я поспешил в сад, чтобы предупредить учителя, и оказался там как раз в тот момент, когда его арестовывали. Петр, старина Петр, пытался оказать сопротивление, но бесполезно. Они окружали всех, кого заметили, и почти поймали меня, но я сбежал, оставив их с одним плащом. Я сразу прибежал сюда — рассказать, предупредить. Когда ты постучал, мы решили, что…
— А куда они забрали Иисуса? — спросил я.
— Мы не знаем.
— К Пилату?
— Может быть.
— Он хороший человек и знает, что Иисуса нечего бояться. Если они отведут его к Пилату, с ним все будет хорошо.
— Каиафа и Анна сделают из этого прецедент, — заявил из темного угла человек по имени Фома.
Больше ничего не говоря, я устремился в город. Сердце гневно колотилось, голова шла кругом от страха, что единственный человек, способный помочь трибуну, за пределами моей досягаемости и, возможно, уже мертв. Я не знал, где его искать и как помочь. Свернув с дороги, я перешел Масличную гору, миновал спокойный, тихий сад, где арестовали Иисуса, сбежал по западному склону и вверх по холмам, к городу. Когда я вошел в крепость Антония — темную, мрачную, тихую, — на востоке показалась узкая полоска дневного света. Пилат поднимался рано, и мне не придется долго ждать, чтобы его увидеть.
Завернув за угол, в нескольких ярдах от широких ступеней к Литостротону, я замер, онемев от ужаса и удивления.
XXXVII
Мрачная, молчаливая толпа всходила на широкую площадку под высокими стенами крепости, где было еще темно. Я узнал одного человека — Каиафу, надменно шедшего в своих церемониальных одеждах под темным, плотно запахнутым плащом, словно пытаясь скрыть свой сан. Рядом были священники, поддержавшие его в тот день, когда он пытался победить Иисуса, задавая вопросы о женщине, пойманной на прелюбодеянии.
На лицах крепких храмовых охранников, стоявших в первых рядах толпы во время проповедей Иисуса, теперь был написан триумф. Они образовали вокруг него плотное кольцо. На секунду я увидел лицо Иисуса, усталое, мокрое от пота. Делегация быстро поднялась по ступеням, прошла по площадке и остановилась, а пораженные этим зрелищем часовые поспешили в крепость. Я быстро последовал за ними.
Часовые отправились прямо к Пилату. Прокуратор уже проснулся и завтракал. Поскольку охранники оставили дверь открытой, я вбежал внутрь.
— Пришли священники Храма, — отсалютовав, сказал часовой. — Они кого-то поймали и требуют суда.
Пилат простонал:
— Так рано?
— Они поймали Иисуса из Назарета! — воскликнул я, выступая вперед и позабыв о приличиях.
Пилат осел, тяжело выдохнув, словно его ударили в живот, и неуклюже сполз в кресле.