— Но ты ценишь любовь, потому что любишь?
— Вероятно, — осторожно сказал я.
Марк Либер покосился на меня.
— Могу поспорить, в тебя влюблено много людей.
— Я не знаю.
— И ты никому из них не отдал свое сердце?
Я не ответил.
Заинтригованный, Марк Либер отвернулся от гавани и вгляделся в мое лицо.
— Означает ли это молчание, что твое сердце кому-то принадлежит? Ты сказал, что девушка тебя не привлекла. Тогда, вероятно, это мужчина? Другой мальчик?
— Я этого не говорил.
— Ты все время возражаешь, Ликиск, — с хитрой улыбкой сказал он. — Значит, кто-то все же есть. Не надо этого стесняться или стыдиться. Я его знаю? Один из других мальчиков-рабов? Паллас?
Я покачал головой.
— Друг отца?
— Нет.
— Вижу, ты не мне ничего расскажешь.
— Мне надо в дом, помочь с завтраком.
— Ладно, Ликиск. Храни свои секреты, но позволь дать тебе совет, совет ветерана любовных войн. В любви нет ничего хорошего, если ты держишь ее в себе.
— Я запомню это, господин.
— Если бы я кого-то любил, то наверняка бы признался. А если бы меня любил такой человек, я бы хотел это знать.
— Пожалуйста, трибун, мне пора идти.
— Иди, Ликиск.
Я убежал.
Днем Прокул и Примигений вновь погрузились в детали торговых сделок, а оба солдата отправились прогуляться по городу. Я помогал на кухне готовить пир, назначенный Примигением на вечер. Щедрый человек (и зарабатывавший у Прокула хорошие деньги), Примигений считал наш визит отличным поводом поесть, выпить и повеселиться.
Будучи чувствительным человеком, поклонником искусства и развлечений, для увеселения гостей он пригласил певца. Миловидный юноша с зелеными глазами, каштановыми волосами, гибким телом и мелодичным голосом читал фрагменты из произведений поэтов, рассказывал известные истории прошлого и завершил свое выступление поэмой Вергилия, восхвалявшей Рим.
Когда актер закончил декламацию, Прокул пробормотал:
— Хвала Августу, но что сказать о его преемнике?
Марк Либер с паникой на лице схватил кубок и предложил тост:
— За Рим, завоевавший мир. За Римский Мир!
Когда актер выходил, все пили в поддержку тоста. Проходя мимо меня (я сидел у двери, готовый выполнить любое поручение), он подмигнул. Много позже, свернувшись в постели в комнате, предоставленной мне Примигением, я услышал легкий стук в дверь. Открыв ее, я увидел актера.
— Меня зовут Плиний. Можно войти?
— Уже поздно.
— Уже поздно, а ты один. Ты слишком красив, чтобы ночевать в одиночестве.
Всегда восприимчивый к похвале и лести, я впустил его.
В постели он оказался не менее искусным, чем на сцене.
Утром, когда я проснулся, Плиний все еще спал, а когда я его разбудил, он поклялся, что не покинет комнату, пока мы вновь не займемся любовью. Хотя было рано, слуги вскоре должны были встать, и я не хотел, чтобы кто-то знал, что актер провел со мной ночь. Несколько минут мы медлили, а потом он ушел, поцеловав меня на прощанье.
Марк Либер и Гай Абенадар отправились в холмы на охоту, Прокул и Примигений завершали свои дела, а я готовился к возвращению в Рим. Гордые солдаты вернулись с куропатками и большим уродливым кабаном, которого застрелил Абенадар, попав прямо в глаз. На ужин мы съели нескольких куропаток.
Я ел, сидя рядом с центурионом, наслаждаясь птицей и разговорами, однако он ошибочно принял мое молчание за обиду.
— Ликиск, ты расстроен, что прошлой ночью я к тебе не пришел?
Я постарался разубедить его, но он счел нужным объяснить свое отсутствие.
— Я слишком надрался, — засмеялся он, а под конец праздника сообщил, что они с Марком Либером организовали для меня развлечение, решив, что для него сейчас самое время.
Бордель располагался на узкой извилистой улочке в двух шагах от верфи, и хотя мы оказались в этом убогом месте в поздний час, народу здесь было полно. Моряки всех размеров, цветов и форм толкались на тротуарах, задерживались у дверей, исчезали в проходах, а оттуда выходили другие, невероятно пьяные, и их громкие голоса разносились эхом между тесных стен. Мы прошли по улице пешком и остановились у последнего дома, за которым начинались доки. Нас вел капитан Сабин. Он громко постучал в грубую деревянную дверь, и когда она открылась, на пороге возник смуглый человек с двойным подбородком.
— А, капитан… добро пожаловать. Приятного вечера вашим друзьям, — сказал он, распахивая дверь. Позади толстяка в полумраке комнаты на крепких деревянных стульях сидели девушки с минимальным количеством одежды на обнаженных телах.