Нашей целью была пристань, сделанная из крепких свай и широких планок, выступающая из изогнутого песчаного пляжа, единственного подходящего места для высадки, которое я заметил за все трехмильное путешествие. Пейзаж был сонным; у пристани качалось несколько маленьких лодок, похожих на нашу. Неподалеку от причала стояла одинокая хижина охранника. А над всем этим высились вертикальные известняковые утесы Капри.
— Как мы туда доберемся? — спросил я.
Нерей простонал:
— По лестнице. Восемь сотен ступеней!
Я следовал за Нереем, чьи руки находились в постоянном движении, указывая то на одно, то на другое. Махнув на завораживающие виды, открывавшиеся с выбитых в камне ступенек, он объяснил, где находится Рим («Путь далекий, но ведь ты как раз оттуда, разве нет?»). Примерно на полпути мы заметили большой торговый корабль, проходящий вдоль западного края острова. «Возможно, идет из Александрии в Египет», сказал Нерей. Поднявшись еще выше, он шлепнул себя по груди и произнес: «Отдыхаем!» Опустившись на ступеньку, он похлопал рукой по камням и предложил мне сесть. Глядя на море, я почувствовал, как он положил руку мне на голову. Поначалу я вздрогнул, но потом расслабился. Он просто хотел погладить мои волосы.
— Мне всегда хотелось иметь золотистые волосы, — вздохнул он. — Понятно, почему Цезарь столько месяцев тобою бредил.
— Бредил? — переспросил я, поворачиваясь к нему и глядя снизу вверх.
— С тех пор, как он прибыл на остров, он только и сравнивал того юношу или ту девушку с прекрасным рабом Прокула, клянясь, что однажды блистательный Ликиск поселится здесь, на Капри. Он поклялся, что ты будешь звездой его коллекции.
— Коллекции чего?
— Юношей и девушек, разумеется, — рассмеялся Нерей, все еще перебирая мои волосы.
— В Риме мы кое-что слышали.
— Все правда, дорогой.
— А ты чем здесь занимаешься?
— Как бы ты меня назвал? Мажордом? Мастер церемоний? Агент по найму? Похититель?
— Похититель?
— Тиберий знаменит тем, что похищает привлекательных юношей или девушек, на которых положит глаз. В основном, конечно, юношей. Поначалу я был просто одним из спинтриев.
— Одним из кого?
— Это нечто вроде проституток. Но я предпочитаю думать о них как об актерах. Когда я впервые сюда прибыл, этой работой занимался другой, но я убрал его, столкнув с утеса.
— Столкнув с утеса?
— А он перерезал горло своему предшественнику! Но ты даже не думай, Ликиск.
Я заверил его, что и не собираюсь, следя за торговым судном, идущим под всеми парусами в Рим и думая, вел ли здесь когда-нибудь свой корабль Сабин.
Нерей сказал:
— Ну что, идем дальше?
Мой дом был одним из двенадцати, что окружали виллу Цезаря. Деревянное строение, выкрашенное в белый и красный цвета, заливали лучи солнца; перед входом располагались красивые клумбы. Единственную комнату щедро украшали изображения Приапа. Стена над большой кроватью была расписана фресками, на которых несколько юношей занимались всем, что связано с этим богом. Там же стояла пара позолоченных кресел и небольшой квадратный стол для еды. Тяжелые ножки мебели были вырезаны в форме фаллосов.
Я застыл в проходе, осматривая свой новый дом, а Нерей с улыбкой наблюдал за мной.
— Нравится?
— Потрясающе!
— Как тебе фреска?
Глядя на огромную картину со страстными юношами, пребывавшими в восторге от своего времяпрепровождения, я сказал:
— Такие произведения искусства тоже должны быть.
Это казалось наиболее безопасным ответом, однако с моей точки зрения подобные картины были необязательны.
— Здесь каждый дом посвящен определенной теме. А картины и украшения ее иллюстрируют.
— Кровать удобная, — заметил я.
Нерей рассмеялся.
— Думаю, ты больше времени проведешь в кровати Цезаря.
— Когда я его увижу?
— Когда он будет готов.
— А пока что я высплюсь, — проговорил я, падая в постель.
XIII
Когда меня призвал Цезарь, солнце уже клонилось к закату. Меня разбудил стук в дверь. Еще сонный, я открыл ее и увидел молодого человека впечатляющей красоты: золотистые волосы, как у меня, лицо идеальной симметрии. На юноше не было ничего, кроме наброшенного на плечи алого плаща.
— Меня зовут Дионис, — сказал он с улыбкой. — Я пришел, чтобы отвести тебя к Цезарю.
На самом деле мальчика звали не Дионис, а Витурий; он рассказал мне об этом, пока мы шли по гравиевой дорожке к вилле. Именем бога прозвал его сам Цезарь. Общительный и дружелюбный Витурий объяснил, что сюда его продал отец. Отец ненавидел своего внебрачного ребенка. Они жили сразу через пролив, в Кампании, и в один из своих редких визитов на материк Цезарь заметил мальчика. На Капри много таких, как он, объяснил Витурий.