Непобедимый ветеран посмотрел на меня сверху вниз, и на его лице возникла широкая, прекрасная улыбка.
— Хочешь быть, как я?
Слишком испуганный, чтобы говорить, я ответил быстрым кивком.
— Сколько тебе лет?
Я, наконец, обрел голос:
— Четырнадцать.
— Пошли, — сказал он и ухватил меня за запястье, полностью скрыв его в большой ладони. Подойдя к месту тренировки, он взял сику и протянул ее мне.
— Держи. Почувствуй, что это такое.
Я с трудом поднял тяжелое оружие.
Поликарп проворчал:
— Тебе понадобится еще несколько лет, прежде чем ты будешь готов работать сикой, Ликиск.
Потрясенный, я спросил:
— Ты… ты знаешь, как меня зовут?
— И я знаю, что тебе нравится, как я сражаюсь.
— Откуда?
— Гладиаторы всё знают.
— Ты лучший боец в мире! — воскликнул я.
Улыбнувшись и похлопав меня по плечу большой рукой, с такой легкостью державшей тяжелое оружие, Поликарп сказал:
— Свой следующий бой я посвящу тебе, Ликиск.
— И одержишь великую победу, как обычно.
— Может, да, а может, нет. Но в любом случае я буду драться в твою честь. А после этого найди себе более подходящего героя.
Цезарь прибыл вместе со впечатляющей свитой помощников, советников и рабов, пройдя по широкому внутреннему двору дома Прокула, чтобы обнять сенатора. Даже объятия Цезаря были честью. Тиберий славился своим стремлением избегать прикосновений. Не желая, чтобы ему поклонялись, он настаивал, что он император, а не бог. Клеветники говорили, что это лживая скромность, и Тиберий поддался жажде рабской лести.
Взяв Прокула под руку, Цезарь осыпал старика извинениями за то, что ранее не почтил его своим присутствием. «Ты ведь знаешь, Кассий, правительственные дела отнимают все время». Далее он заявил, что слышал множество историй об одном мальчике-рабе.
— Мне очень его хвалили. Кажется, его зовут Ликиск? Слухи о его красоте разносятся словно на крыльях ветра. Я хочу убедиться в ней сам.
Разумеется, я при этих славословиях не присутствовал, но быстро о них узнал, когда ко мне примчался Ликас, клянясь Приапом, что все это — чистая правда.
— Это будет удивительная ночь, Ликиск. Сегодня ты будешь спать с Цезарем!
— Но он даже меня не видел, — возразил я. — Ты издеваешься!
— Он о тебе слышал и хочет на тебя посмотреть. Мне велено немедленно доставить тебя к нему. Повернись-ка. Давай поправлю твои волосы. И ради твоего бога, перестань выглядеть как молнией ударенный.
— Так оно и есть, — пробормотал я. На самом деле я был испуган.
— Нет времени менять одежду. Пойдешь, как есть. Не забывай улыбаться!
У меня дрожали коленки, в висках стучала кровь. Волосы лежали в беспорядке, и поменять тунику я не успел. Из сада я прошел в дом, в большую гостиную, где меня ожидал Тиберий.
Он расположился рядом с Прокулом на твердом диване. Перед ними на низких столиках стояли кубки с вином. Цезарь лениво перебирал содержимое чаши с фруктами. Они разговаривали приглушенными, гневными голосами, однако их жесткий разговор мгновенно прервался, когда я вошел залу, и меня увидел Цезарь.
— А, легендарный Ликиск… действительно, красивый… как мне и говорили, — воскликнул он, кивая и улыбаясь, пока его пронзительные темные глаза осматривали меня с ног до головы. Он был стар, но не слаб. Плечи были широкими и крепкими. Грудь низкой, талия подтянутой (очень многие мужчины, которых я знал, были толстыми). Ниже краев его тоги я увидел изящные ступни в позолоченных сандалиях. Он казался обычным человеком, и мой страх слегка ослаб, когда он обошел вокруг меня, резко помахав Ликасу, чтобы тот дал ему пройти. Погладив острый, чисто выбритый подбородок, он вернулся назад и похлопал в ладоши.
— Красавец. Ликиск, ты должен оказать нам честь. Во время игр сядь рядом со мной и Прокулом!
Остальное утро Ликас провел в суете, пытаясь найти, во что же меня нарядить. Наконец, он выбрал белую тунику, столь маленькую, что она едва меня закрывала, а ее тонкий шелк казался почти прозрачным. Остальным рабам Ликас объяснил:
— Должен присутствовать намек на обнаженность: это соблазн, но соблазн утонченный, без грубости.
Наша кухарка, толстая, жизнерадостная Друзилла, к которой все мы питали уважение и которая была женой Ликаса, светилась от радости:
— Ликиск, ты такой красивый!
Одна из прислужниц, милая, светловолосая девушка, вручила мне золотой ремешок, чтобы подпоясать им тунику.
— Это подарок, который я получила от хозяина во время прошлых сатурналий, — гордо сказала она. Я поблагодарил ее за то, что она дала мне его поносить.