«Я червонца и не отнимал. Со страху она и не увидела, что два червонца, а не один дает. Но я не виноват, я просил один».
«Как это — просил? Ты грозил ей тифозными вшами в коробке. Откуда ты их взял?»
Васька страшно развеселился. Извлек из кармана коробку. В ней теперь были обломленные спичечные головки. Когда он встряхивал, они шевелились. Испуганная женщина могла принять их за вшей.
Марк повернулся и зашагал в сторону общежития. Скучающий Васька плелся позади. Кино для него потеряло привлекательность. Потом он исчез.
В общежитии Марка ждала подруга Наташи. Просила его ехать с нею. Рассказывала почти мужским голосом. Наташа вернулась под утро. Долго плакала. Потом ушла. Нашли на чердаке. Вынули из петли. С тех пор молчит.
Полутьма в комнате. Скатерть со стола закрывала окно. Наташа комком на кровати, лицом к стенке. До самого подбородка подтянула колени. Столько отчаяния, столько беспомощности! Может быть и не слышала, как вошел Марк.
«Наташа!» — тихо позвал он.
Комок на кровати вздрогнул, еще сильнее сжался и голосом Наташи прошептал:
«Не троньте меня. Ах, пожалуйста, не троньте!»
«Я посижу около тебя», — сказал Марк.
Молчали долго, очень долго, а потом: «Марк, о чем ты думаешь?»
Наташа опиралась на локти. Смотрела на него. Очень влажные глаза.
«Я не знаю, Ната. Ни о чем не думаю».
Всем телом подалась к нему. Распухшие губы, сухой, нездоровый блеск глаз.
«Марк, ненавидь меня, как я себя ненавижу!»
Вскочила, обхватила его шею. Тоненькие руки. Сотрясалась от рыданий. Надламывалась. Он поднял ее, вернул на прежнее место. Крепко вцепилась в его руку:
«Не уходи, Марк, мне страшно! Всё тебе расскажу».
Путалась, сбивалась в словах. Прерывала себя плачем.
Рассказывала:
Не знает, как это случилось. Всё время думала о нем. Когда его долго не было, звонила по телефону. Ходили в театры, в кино. Приводил ее к себе домой. Познакомилась с его родителями. Привыкла к нему. Вчера поехали за город. Там озеро. Большая компания. Есть шалаш. Пили вино, пели. Потом все куда-то разошлись. Она только с ним. Это было страшно. В первый раз наедине. Он был пьян. Хотела удержать его. Сказал, что уйдет. А кругом темно. А потом эта мысль, что всё так просто. Было страшно. Он требовал, она не могла решиться. У него горячие руки. Не было сил сопротивляться. Закричала, стала вырываться. Рвал на ней платье. Ноги отнялись. Не было силы кричать.
«Это мерзко, Марк, ах, как мерзко!» — вскрикнула она…
Наташа вскоре уехала из Москвы. На вокзале ее провожали Марк с Васькой и полногрудая девушка, обладающая мужским голосом. На лице Марка всё еще синели рубцы, но Наташа не смела спросить о них. Связь меж ними прервалась. Может быть, Наташа хотела всё бывшее забыть.
Вскоре и Алеша исчез. Поехал учительствовать на Урал. С полгода переписывались, потом — нет. Жизнь разводила их. Не наладилась связь и с Леонидом. Он к семье вернулся, в Кострому. Марк был уверен — Кострома хорошего врача приобрела.
Ваську от Марка забрали, в школу определили, но он скоро сбежал и затерялся. Марк всё ждал — появится Васька, но не появился. Лена совсем от него отдалилась, и Марк принял это отдаление…
Он сдавал выпускные экзамены. Рисовалось возвращение к себе, в родной хлебный край ставропольский, жизнь с теткой Верой. Но однажды его вызвали в кабинет ректора. Шинского не было. В ректорском кресле сидел человек с желтым, невыразительным лицом. Всё в нем было мелким. Низкий лоб. Глаза неопределенного цвета. Кроме Марка, было вызвано еще два десятка студентов. Все коммунисты. Незнакомый человек с мелким лицом стал на ноги. Мелок и ростом. Заложив ладони рук за пояс, стягивающий гимнастерку, сказал:
«Давайте знакомиться, товарищи. Я — Ежов, заведующий отделом ЦК партии. Вас я пригласил вот для чего. Нам нужны подготовленные работники для партийного и правительственного аппарата. По решению секретариата, вы подлежите партийной мобилизации. Товарищ Шинский организует для вас досрочный выпуск, это уже налажено. Сейчас я скажу, кто из вас куда подет».
После нескольких других, он назвал Марка.
«А вас, товарищ Суров, мы предназначили на Дальний Восток», — сказал он. «Это большая честь. Край далекий, важный. Придется работать в трудных условиях».
В мыслях Марка пронеслись и растаяли родные степные места. Не видать ему их. И не сбыться мечте тетки Веры. Все эти шесть лет она провела на колесах — от одного сына к другому, от другого сына к дочери и, конечно, к Марку в Москву. Привозила с собой нехитрые гостинцы, штопала белье Марку, Юре, Леониду и всем, кто ей под руку попадался, наслушавшись их студенческих споров, уезжала, но Марк знал: скоро вернется. Она его непристроенным почитает и надолго оставить одного боится. Мечтает, старая, что окончит Марк свое обучение, и поедут они к себе в степь. Марк учителем будет, а она за ним доглядит и невесту присмотрит. А тут восток дальний, разве повезешь мать в эту неизвестность? От матери уйдешь, а как уйти от неизвестности и имеет ли он право уйти?