— Понимаешь, Гриша, кремовый — цвет мужской чистоты. Никогда не задумывался, почему на свадьбу одеваются во всё светлое? То-то! Истосковалась моя нежная душа по чистоте. Хочется надеть нечто такое, чтобы не было видно ни единого пятнышка. И чтобы солярой от него не несло за километр. И чтобы бабы, пардон, женщины нос не воротили от ентого запаха. И покурить можно без огнетушителя.
— Ты палку-то не перегибай. — Вот теперь действительно обиделся механик. — У нас чисто и культурно. И не воняет ничем. А соляра… Она пахнет.
— Для кого пахнет, а для кого воняет.
— Сам ты…. Воняешь! — Меньшов обиженно развернулся к другу задом.
— Вот и вся твоя аргументация, Гриша. Эх, жаль Кузя сопит в обе свои дырки, а то бы мы с ним прочитали тебе лекцию дуплетом о правах и обязанностях каждого члена экипажа.
— Я за машиной слежу. — Меньшов с яростью принялся бить телогрейку. — И за движком тоже.
— Ладно, не обижайся. А всё-таки, согласись, в светлом костюме приятно пройтись. По набережной. С видом на море.
— Я море не видел. У нас в деревне речка. Сонюха.
— Ну, или вдоль речки. А что? Представь, Гриша… Ты, весь в светлом, на берегу вашей Сонюхи… Лето. Жара. А ты светлом. Пиджак висит на руке, полусогнутой в локте. И пиджачок висит так, чтобы все заслуженные тобой в боях ордена и медали, в глаза били. Брючки отутюжены. На ногах начищенные штиблеты, а не сапоги. Причёсочка — волос к волосу. И одеколоном разит…. Все цветочки — лютики вокруг вянут. От зависти. Да все девки во всех близлежащих деревнях, включая соседнюю волость, твоими будут.
— Эт точно… — С удовольствием крякнул механик-водитель. — От же… Ажно колючки по телу…. А какая третья мечта?
— Просьба окружающим — не ржать.
— Давай, давай, сказочник…
— Я ведь и обидеться могу.
— Ладно, трепи дальше.
— А третья мечта: полететь к звёздам.
— Куда?
— К звёздам.
— Полететь?
— Ну, да.
Механик прыснул в зажатый ладонью рот.
— Ну, трепло, ну, трепло….
— А что? — В голосе стрелка, на этот раз, послышались серьёзные нотки. — Что смешного? Человек ведь когда-то должен туда полететь? Должен! Вон, видал, как «катюша» шпарит снарядами! А если такую болванку запустить на небо? То-то! Так что, в скорости, человека точно туда, к звёздам, запулят. Верно тебе говорю! А почему там, в той болванке, должен быть не я, а кто-то другой?
— Потому, что ты трепло! — Веско заметил Меньшов. — Чтобы лететь туда, — механик вскинул руку к звёздному небу, — нужно быть человеком с большой буквы. Образованным, грамотным, опять же, не брехливым. А ты не по одной графе не проходишь.
— У меня девятилетка!
— Ну, девятилетка… Это конечно, здорово. В моей Сосновке ты бы был солидным человеком. Только вот полететь туда, — механик снова указал пальцем в звёздное покрывало, — твоих девяти классов точно не хватит.
— А я институт закончу.
— Какой? Бреховецкий?
На этот раз не сдержался стрелок.
— Да пошёл ты…
— А чё сразу пошёл? Чё от разговора уходишь? Раз начал — продолжай! Вот что ты умеешь? Вот скажи, после школы куда ты свои стопы направил?
— Ну, на стройку. Каменщиком. — Неохотно признался стрелок.
— О! А опосля?
— Армия. Война. Да ты и сам знаешь. Я с сорок первого…
— Нет, тут ты, конечно, герой. Ничего не скажу. Но вот насчёт того, чтобы туда…. Трепло!
— Да иди ты…. — В голосе Митюхина послышались обидные нотки. — Темнота и есть темнота. Одно слово: деревня! Человечество испокон, можно сказать, веков только и мечтало о том, чтобы там побывать. Ну, разве что кроме вот таких, как ты. Которые только мешали.
— Вот так вот сразу и мешали?
— Именно!
— И с чего это я мешаю?
— С того! Чуть что — сомневаются они! Что не сделаешь, всё не так. В самих мечты нет, и в других её морят. Вот из-за таких, как ты, сомневающихся…
— Слушай, чё ты ко мне прицепился?
— А то! Життя с вами нету!
— А с тобой есть?
— А со мной есть!
— Ну да, конечно…. Как всегда. Кто усрался? Невестка.
— Да пошёл ты….
— Сам иди….
Командир танка, младший лейтенант Зимин, под впечатлением разговора подчинённых, тоже перевернулся на спину, уставился в небо. В ту жаркую, июльскую ночь, оно под Курском было чистое, прозрачное, звёздное. Глаза привычно нашли ковш Большой Медведицы, Малую Медведицу, созвездие Кассиопеи. Чуть повернул голову в бок: Луна, в сравнении далёкими, холодными звёздами, не казалась точно таким же далёким, холодным, небесным телом. Скорее наоборот, воспринималась как своё, родное, привычное, близкое.