Хорошо, что ремень захлестнулся выше запястья. Герд согнул руку, и масляный автомат сам лег на колени. Держать его, как положено, не было сил. Я не смогу выстрелить, подумал он, нащупывая изогнутый крючок спуска. Ни за что на свете, у меня не получится. А что если и здесь кончились патроны?
Тем не менее, он выпрямился не вставая.
- Эй! - растерянно сказал человек, застыв на месте. Потрогал пояс; пистолет был недосягаем, в заднем кармане. - Ты что, мальчик, мне тут шутки шутишь… Брось эту штуку! Я тебе кости переломаю!..
Он шагнул к Герду - бледный, страшный и какой-то уже неживой. Дохнуло перегаром, сырой одеждой, подвальной земляной плесенью. Вероятно, так и должна пахнуть смерть. Герд изо всех сил зажмурился и нажал спуск. Человек в очках прижал к животу ладонь, словно опасаясь за содержимое, и, как стеклянный, опустился на ближайший контейнер, помогая себе другой рукой.
- Надо же, - сказал он, высоко от глазниц отжав твердые брови.
И вдруг повалился на бок, как будто в нем враз что-то выключилось.
Герд поднялся и, прижимаясь к стене лопатками, обогнул лежащего. Ног он не чувствовал и шел, как по вате, которая бесстрастно заглатывала шаги. За поворотом, где лампы полопались, вывалились из перекрытия кирпичи - сюда попала граната. По мокрым обломкам он кое-как выкарабкался наружу. Выл ветер, хлестала вода, размалывающая кипящий воздух, земля постанывала, истерзанная бешенством атмосферы. И по стонущей этой, раскалывающейся в тесных недрах земле, озаряя сумрачно-фиолетовым светом пузырчатые водяные стебли, лениво, на подламывающихся ногах, как паук-сенокосец, бродили голенастые молнии. Дрогнула обводненная почва. Прогоревший лабораторный корпус распался - двумя наружными стенами. Герд едва устоял. Он дрожал от холода. Автомат ужасно оттягивал руку, и он его бросил…
Дорога раскисла. В лужах из жидкой глины проглядывало запотевшее небо. Втекал в него и сразу же размывался ручей, полный пены; в горах еще шли дожди.
- Я боюсь, - девчоночьим писклявым голосом сказала Кикимора.
Герд дернулся и нетерпеливо потряс ладонями:
- Помолчи!..
Он всматривался в открывшуюся перед ним картину. Это, кажется, был тот самый приветливый городок, куда он стремился: долина в прозрачной дымке, россыпь игрушечных домиков на обоих склонах, асфальтовые дорожки, чисто подметенная площадь перед торговым центром. Шторм, пронесшийся неподалеку, его, по-видимому, не задел. Черепичные крыши краснели нетронутыми чешуйками. Проворачивался ветряк на ажурной башенке.
- Давай превратимся хотя бы, - снова попросила Кикимора. - Нельзя так идти. Нас же узнают…
- Нет.
- Ненадолго, я тебе помогу…
- Пожалуйста, помолчи!
Герда передернуло. Превратиться в уродливого зверя - спасибо.
Он, пытаясь сосредоточиться, прикрыл глаза. Должна быть калитка и за ней - дом из силикатного кирпича, крыльцо с полукруглым навесом, на окнах - занавески в горошек. Судя по всему, придется искать. Чрезвычайно плохо, что он здесь с Кикиморой. Конечно, узнают - если у нее глаза во весь лоб, даже под волосы загибаются.
- Поправь очки. За километр ясно - кто ты и откуда…
Улица вела, наверное, прямо к центру. Они прошли мимо яблонь, которые перевешивали через ограду тяжелые намокшие ветви. Воздух был сыроват. Кикимора вязла в глине и утомительно отставала. Непрерывно бормотала что-то про санаторий на юге. Есть, оказывается, такой санаторий, ей рассказывал Галобан. Якобы там вылечивают любые, самые запущенные аномалии. Две-три операции, медикаментозный курс, физиотерапия. Надо подаваться на юг, а не бродить по поселкам, где их каждую минуту могут узнать… Заткнулась бы она со своим санаторием. Герд старался не слушать. Хватит с него. И вообще… - Люди кончились, говорил директор, как бы в рассеянности пролистывая томик с вытянутым готическим шрифтом. Их время исчерпано, наступает эпоха одержимых. Чем скорее произойдет смена поколений, тем лучше… - Люди не кончились, также, как бы в рассеянности, рассматривая гравюры, возражал ему Карл. Просто мы имеем дело с сильными генетическими отклонениями. Изуродованный материал. Это не есть норма… - Мне смешно, говорил директор. Давай не будем тешить себя иллюзиями. Кто из одержимых сохранил человеческий облик? Ну - ты, ну - я, ну - еще десятка два человек. Незавершенный метаморфоз - вот и все… - Люди только начинаются как люди, говорил Карл. Человек меняется, но остается по-прежнему человеком. Просто он приобретает новые качества… - Не надо закрывать глаза, говорил директор. Идеалом жабы является именно жаба, а не человек… - Но идеалом человека является человек, отвечал Карл. Это и есть, мне кажется, тот путь, по которому… - Ты имеешь в виду «железную дорогу»?.. - Да, я имею в виду «железную дорогу»… - Ах, глупости, говорил директор. Ты и сам, наверное, в это не веришь. Жалкая благотворительность, ну - спасут несколько одержимых… - Нет, это серьезные люди, говорил Карл. Они не очень образованные, возможно, но суть они поняли: человек должен остаться человеком… - Так ты их знаешь?.. - Да… - Ты очень рискуешь, Карл… - Только собой… - И главное, совершенно напрасно: либо люди, либо одержимые, третьего пути нет…