- С удовольствием пристрелил бы его, чтоб не мучился, - сказал Водак.
Пригибаясь, мы перебежали пустой коридор. Свисали какие-то провода, поблескивали клыки лопнувших лампочек. Желтел пластик дверей, плавно уходящих за поворот. У меня в кабинете царил первобытный хаос. Часть потолка обвалилась, из бетонных нагромождений высовывались прутья порванной арматуры. Висела в воздухе копоть, и удушающе пахло оплавившейся изоляцией. Я мельком подумал, что автоматика, вероятно, не вырубила электричество. Было, впрочем, не до того. Клейст покачивался в моем кресле - вызывающе чистенький и опрятный. Подбородок немного задран, руки - на подлокотниках. Даже шапочка у него была аккуратная, точно из прачечной.
Странно выглядела эта картина со стороны: свежий халат, складки брюк, туфельки, обтертые до насыщенного вишневого блеска, и одновременно - безобразный пролом в стене, где обширной высью золотилось тронутое солнцем небо.
Водак за моей спиной нехорошо засопел.
- Ты не ранен? Отлично!.. Тогда - подкинь сигарету!..
Клейст не сразу перевел на меня пустые глаза. А когда перевел, в них не было ничего, кроме холодного любопытства.
- С чего бы это?..
И лицо его мне тоже не слишком понравилось - бледное, будто из стеарина, присыпанное белым налетом на скулах. Точно лицо давно умершего человека. Водак шумно дохнул и от души выматерился.
- А сигарету я тебе не дам, - наконец сказал Клейст. Вытащил пачку и покопался в ней длинными пальцами. Сообщил результат. - Девять штук. Самому не хватит.
Он вытянул тело вдоль кресла и опять закачался. Засвистел танго сквозь зубы - он всегда любил танго - устремил долгий взгляд куда-то в небесные дали.
Про нас с Водаком он как будто забыл.
Я почувствовал, что начинаю разделять всеобщую неприязнь к семиотикам. Подумаешь, дельфийские мудрецы, собственный сектор у них, обедают за отдельным столиком. В кино не ходят, в баре не появляются - не интересно им. Придумали себе рыбий язык: два слова по-человечески, а двадцать - дикая тарабарщина. Я пробовал читать их статьи - гиблое дело. Нисколько не удивительно, что даже сдержанный Грюнфельд как-то в запале сказал, что превращающаяся в искусство наука перестает быть собой, семиотики изучают Оракула, а все остальное человечество - семиотиков. Или: «Если хочешь, чтобы тебе хорошо платили, занимайся тем, чего никто никогда не поймет». То есть, опять таки семиотикой.
Водак тем временем вытряхивал ящики из моего стола. Ворошил бумаги и расшвыривал пачки слежавшихся микрофотографий.
Поднял физиономию, темную от прилива крови.
- Где твой пистолет? Ведь тебе полагается пистолет…
- Дома, - растерянно сказал я.
- Ах ты чтоб!.. Ах, чтоб тебя!.. - коротко сказал Водак. Узрел среди вороха фотопленок новенькую обойму и сунул ее в карман. - Ах, эти ученые… Анатоль! Надо убираться отсюда…
Он сильно нервничал, и это пугало меня больше всего. Я, пожалуй, впервые видел, как флегматичный невозмутимый Водак суетится и нервничает. Тут же опять замяукали - будто в самое ухо. Я рванулся от неожиданности и сбил на пол ящичек, поставленный с края. Брызнули по известковой пыли мягкие чернильные катыши. Звук шел из угла, где часть потолка обвалилась. Синие, почти черные жилистые лодыжки торчали из-под обломков. Как у гориллы - твердые, обросшие редкой шерстью. Желтоватые мозолистые ступни подрагивали.
Я с испуге оглянулся на Клейста. И Водак тоже вопросительно посмотрел на него.
Клейст хладнокровно мигнул.
- Это рукан, - любезно пояснил он, перестав на секунду насвистывать.
Покачиваться он, тем не менее, не перестал.
У меня шизофренический холодок потек меж лопаток.
Есть люди, которые физически не переносят руканов. Что-то такое психологическое - прямо до судорог. Я, правда, всегда относился к руканам довольно спокойно, однако полгода назад был в нашей лаборатории такой случай: новый сотрудник внезапно, нос к носу столкнулся с руканом - упал, как подкошенный, обморок, паралич дыхания. Спасти его, несмотря на экстренные меры, не удалось.
Я, кстати, если бы внезапно, тоже бы, вероятно, упал.
- Откуда он здесь?
- Пришел минут за пять до обстрела.
- Что ему тут было надо?
- А что вообще тут надо руканам?
Секунду Водак нетерпеливо смотрел на него.
- А ну-ка, взялись! - объявил он решительно. - Шевелитесь, кому говорят, вы - оба!..