— Когда мы будем изучать законы Ньютона?
— В восьмом классе.
— А закон сохранения энергии?
— В девятом.
— А ядерную физику?
— В одиннадцатом.
Костя приуныл. Его, конечно, предупреждали, что будет скучно, но он списывал это на нелюбовь друзей к предмету. Костя физикой интересовался, но беда было в том, что все это он уже знал. Слишком много совал нос в непрерывно решаемые Женей и Степой задания ЕГЭ, слушал отрывочные объяснения, в самом буквальном смысле записывал их себе в голову, а по ночам, блуждая по информационным пространствам, не ленился дополнять и систематизировать свои знания. Он даже прорешал на спор один сборник из Степиной коллекции, предварительно заставив последнего собственноручно создать функцию «Контролировать использование другими людьми сверхспособностей». Функцию эту, созданную просто для проверки Костиной честности, установили все трое, чтобы искать возможных конкурентов или «братьев по разуму» (на последней формулировке стоял Женя).
И поэтому теперь, не будучи в состоянии удержаться, Костя задал риторический вопрос:
— А что делать, если я все это знаю? Если я вообще всю школьную физику уже изучил?
— Говорить правду, — посоветовала учительница. Она была пожилой и всякое повидала, поэтому находила ответы в любых ситуациях.
— Я и говорю.
— Хочешь, я тебе для интереса задания из ЕГЭ принесу, сразу взвоешь.
— ЕГЭ не надо, я его уже решал.
— Ну, олимпиадные тебе точно еще рано. Но я, кажется, придумала. Какой у тебя сейчас урок?
— ОБЖ.
— Если ты стоишь на своем, можешь вместо него порешать задачи. Решишь, я тебя отпрошу потом. В противном случае решишь проблему сам. Идет?
— Давайте задачки, — широко улыбнулся Костя.
Учительница полезла в стол и извлекла довольно зачитанный сборник для подготовки к областным олимпиадам:
— Вот отсюда и досюда.
— Хорошо. — Костя мельком посмотрел на обложку сборника («Скачать себе потом такой же»): там стояла фамилия физички. Это наблюдение он придержал при себе и сосредоточился на задачах, со злорадством заметив для себя, что это уж куда лучше, чем предмет, во всех, кажется, школах расшифровываемый как «Очень Большая Ж».
Звонок со следующего урока.
— Решил?
— Проверяю. Вот, держите.
— Скажи–ка, — спросила вдруг учительница, — это у меня уже, старой, галлюцинации, или ты где–то за пол–урока начал писать раза в три быстрее, чем любой обычный человек?
Что правда, то правда, время пришлось немного ускорить. Вот, значит, как оно со стороны смотрится, если не корректировать (надо подумать, как). Отмазка все никак не придумывалась, ускользать от объяснения путем разного рода махинаций со временем Косте показалось неэстетично, поэтому он заговорил, как есть:
— Предположить первое было бы с моей стороны весьма нетактично, особенно после того, как вы меня терпели здесь лишний урок и даже обеспечивали пищей для ума. Второе же, полагаю, можно объяснить привычкой.
— Не думаю, — ответила физичка. — Не видел ты, как со стороны это выглядит. Как фильм, который решили перемотать.
— А что вы, как физик, можете предположить? — попытался выкрутиться Костя. — Если я отвечу вам честно, это прозвучит бредово.
— Как физик, я подумала, что имею дело с искажением восприятия времени. Но поскольку ни ты, ни я не двигались друг относительно друга с огромными скоростями, и поскольку мы оба, вроде как, находимся в одном пространстве, проще думать, что это были галлюцинации.
— Это были не галлюцинации. Но природу явления я объяснить не могу. Мне надо… проконсультироваться. И, на всякий случай, я не пришелец.
— Будем считать, что это научно–технический процесс наконец–то двигается с теми скоростями, с которыми мечталось, — заключила физичка. — Наше поколение уже пережило шок от появления сотовых телефонов, так что мне почти привычно.
Прозвенел звонок на урок. Костя собрал вещи и приготовился выскочить из кабинета.
— Нет, так дело не пойдет, — остановила его учительница. — Я вас заболтала, мне и идти извиняться перед… кто там у вас?
— Алгебра.
— Ну, тем более. Десятый класс все равно опаздывает.
Второй раз физичка (Галина Александровна, вспомнил Костя, и решил больше не забывать) появилась в Костином классе два урока спустя.
— Я присяду? — спросила она, указывая на место рядом с Костей, еще не занятое никаким назойливым приятелем или любителем списать.