– Ну не знаю, не знаю, – развёл он руками и, подхватив кружку, отпил пива: – Отменное пиво, Ом! – Словно перестав видеть легионера, повернулся он к бармену: – Чёрт! Или, как у вас тут принято – к Демонам! Клянусь – я лучше ничего не пил!
– Рад это слышать, склонил голову Ом, продолжая полировать кружку: – Надеюсь, что вы станете завсегдатаем моего заведения. Сюда, порой, очень интересные личности забредают. По вечерам. Заходите и вы, буду рад.
– Спасибо! И непременнейше! – Отсалютовал ему кружкой Карась и повернулся к сохранявшему неподвижность легионеру: – И что же мне с тобой делать, приятель? – Пробормотал он себе под нос и внезапно найдя решение, улыбнулся: – Маркус?
– Здесь, господин капитан!
– Вольно. Дозволяю без чинов. Говори – чего хочешь?
– Служить вам, господин Карась, – впервые в его глазах промелькнуло что-то человеческое: – Я, мы все про Зею знаем. Служить вам, хоть вы и из варваров – почётно и уместно. Шестой был не из простых легионов, не то, что мы, – вздохнул легионер и стащил с головы шлем: – Был.
– То есть – был? Его распустили? Я думал – нового легата, взамен погибшего на стенах Картага Прокта назначат и дальше служить.
– Так и было, капитан, – вздохнул Маркус: – Шестой покрыл себя посмертной славой на равнине Хосиса. Он сдерживал Хавасов, пока шла эвакуация населения, да там весь и остался. Ни один не отступил. Все там легли – от нового легата по последнего поварёнка.
– Ясно, – опустил голову отдавая день мужеству погибших Карась.
– А нас просто разогнали, – чуть помолчав продолжил легионер: – Собрали на плацу и приказ зачитали – Благому Пламени, – он скривился, произнося эти слова: – Вы не нужны. Свободны от службы и присяги. Вот мы и пошли кто-куда. Моя манипула и ещё несколько парней, сюда прибились. Вот только не нужны сейчас бойцы никому. Тем более сразу полтора десятка. По одному ещё берут, а мы клятву дали – скрепив её кровью, быть вместе. Возьмёте? Все Имперские нормативы мы всегда на отлично исполняли. Кровь видели, драться готовы.
– Беру! – Махнул Карась рукой, покосившись на Ома, который, с самым безразличным видом продолжал полировать стеклянный и едва различимый глазу бок кружки.
– Клянусь в верности Ренегату! Клянусь в верности капитану! – Дважды стукнул себя кулаком в грудь моментально ставший прежней машиной легионер.
– Выпивку-то дотащишь? – Отодвинул в сторону рюмки двух последних вакансий Карась: – И деньги ещё. Вот, держи, – начал он отсчитывать монеты, когда незаметно подошедший Ом поставил на стол поднос и, не говоря ни слова, вернулся к несчастной кружке.
Встреча со следующим кандидатом завершилась так и не начавшись.
Стоило только невысокому пухлячку протиснуться в дверь, как Ом, словно пробудившись от своей нескончаемой медитации с кружкой, поставил её на стойку и повернувшись к зеркалу на стене, принялся поправлять берет, капризно изучая своё отражение. Понявший все кандидат не стал тратить время зазря – коротко поклонившись Карасю он виновато развёл руками и молча скрылся за дверью.
– Вор, – коротки бросил бармен, возвращаясь к прерванному визитом занятию: – У своих крысил.
Прокомментировать его слова Карась не успел – на пороге стоял следующий искатель приключений.
Последним двум рюмкам пришлось ждать своих хозяев почти час. Поле первых, благополучно закончившихся встреч, у Карася началась серия неудач. То кандидат ему не нравился, то нравился, но не имел боевого опыта, а то и Ом, отрываясь от кружки, принимался исправлять видимые только ему огрехи своего туалета. Но удача, вдоволь наигравшись с его терпением, всё же сменила гнев на милость.
Очередной кандидат оказался профессиональным абордажником, счастливо приболевшим перед последним походом, и оставшимся на планете, что спасло его от гибели, когда корабль, уходя от погони, влетел на минное поле.
Вторым и последним оказался его товарищ, так же, как и предыдущий не попавший на борт в тот злосчастный рейд. Если у Карася и возникло подозрение что они оба просто перепились накануне вылета, то Ом, продолжавший полировать кружку, никак не сподвиг его на отказ.
Тепло распрощавшись с Омом, Карась двинулся к кораблю, по строй привычке перебирая и оценивая кандидатов в уме, но уже смеркалось и центральный проспект, принялся расцвечиваться огнями кабаков, выплёскивавших на улицы зазывал, более чем нескромное облачение которых постоянно путало его мысли, сбивая с делового ритма.