Вдоль тюрьмы тянулся целый ряд ям с решетками наверху. Вдоль них, задумчиво раскачиваясь из стороны в сторону, прогуливались дозорные или часовые.
А неподалеку от входа в тюрьму, вытянув длинные ноги сидел на деревянном чурбане крепкий парень примерно моего возраста, в черной кожаной одежде. Он был гладко выбрит и очень коротко пострижен.
И, самое главное! Он. Сука. Курил. Мои. Сигареты!
От досады мне аж скулы свело.
Эхх… Вот бы сейчас сигаретку…
— А ты-то каким ветром снова здесь, Геральт? — услышал я откуда-то из-за плеча знакомый голос викинга.
— Мне бы Хельда найти, — отозвался я. — И я не Геральт, если что. Меня Даниил зовут. Можно Даня.
— Дани-ил, — задумчиво протянул викинг. — Да ну, нет. Геральт — оно как-то звучнее было.
Я улыбнулся.
— Бери себе, если хочешь. Я дешево отдам.
Викинг рассмеялся.
— Экий ты прыткий! Ладно, Хельда ты нашел — дальше-то что?
— Работа мне нужна. Согласен на любую.
Хельд оценивающе осмотрел меня, и его взгляд остановился на моих руках.
— Работу, говоришь?.. А что ты вообще можешь-то? Вон, ни одной ссадины у тебя, ни одной мозолины. Не знаю уж, чем ты там раньше промышлял и как кормился, но явно не ручным трудом. А мне здесь человек крепкий нужен, причем не только телом, сам понимаешь…
Я хмыкнул.
Мне тут вспомнились Ленкины упреки в том, что я отказываюсь ходить на мужской маникюр. Потому что, видите ли, «любой уважающий себя современный мужчина просто обязан следить за руками!» А я отшучивался, что я и так слежу, причем самым тщательным образом и изо всех сил — ведь она ни разу не заставала их под чужими юбками.
В итоге она даже подарочный сертификат мне купила на день рождения: ежемесячный маникюр и педикюр в течении полугода. Шикарный подарок, чё. Главное, мужикам ненароком не сболтнуть. А то обзавидуются.
— Ну ладно, — сказал я, с прищуром глядя на Хельда. — Пойду, раз так. Очереди у ворот сказать, чтобы следующий претендент заходил?..
Лицо Херальда напряглось. Казалось, еще немного, и он ломанет мне по башне, чтоб мало не показалось.
Но тут бритоголовый парень с моими сигаретами расхохотался.
— Да будет тебе! — неожиданно низким голосом пробасил парень. — Пусть поработает немного — может, и вправду справится. Ты же не теряешь ничего.
Викинг тряхнул косами на своей бороде.
— Ну, попробовать-то можно, конечно, — недовольно проворчал он. — Вот только, мастер Гай, я не думаю, что из этого что-то путное получится…
— Время рассудит, — отозвался тот, шумно выдыхая дым. — Поди сюда, новичок! Как, говоришь, тебя звать?..
— Даниил, — сказал я, приблизившись к мастеру Гаю и пытаясь сообразить, насколько уместно в этом мире и в моем положении предложить рукопожатие.
— А меня Гаем зовут, — представился парень. — Я здесь палачом работаю, — кивнул он на валявшуюся рядом в траве черную маску.
— Непростой, наверное, хлеб, — заметил я.
— Да нет, ничего такого, — махнул рукой Гай. — Человек ко всему привыкает, и к вонючей рыбе, и к скотобойне, и к плахе…
Он глубоко затянулся и снова выпустил струйку дыма.
— Это будет наглостью, если я у тебя покурить спрошу? — спросил я, покосившись на сигарету.
— Куришь? — удивился Гай.
— А это странно?
— Да я здесь как-то не видел, чтобы кто-нибудь дым пускал, — ответил тот. — Все носы воротят и ворчат, стоит только прикурить. Не то что у меня на родине…
Он вытащил из кармана плоскую деревянную коробочку, выкрашенную в зеленый цвет, и выдвинул крышку. Внутри ровным рядочком лежали белые, туго набитые папиросы.
— На, держи, — с гордостью за свой национальный продукт сказал Гай. — Это лучшее, что я смог купить на местном рынке.
Я покосился на привычный лейбл на сигарете у него во рту.
— Если ты не возражаешь, я бы предпочел свои.
Гай сначала непонимающе приподнял мохнатые темные брови, а потом понимающе кивнул.
— А, вот оно что! — Он вытащил из кармана помятую пачку. — На, держи. Всю забирай, не стесняйся. И спички держи.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я его, принимая коробок размером с пол-ладони.
— Вкус родины, да?
Возражать я не стал.
— Вроде того.
Прикурив от здоровенной спички, похожей на каминную, я с наслаждением втянул в себя густой горький дым. Голова слегка закружилась, будто от первой сигареты после очередной попытки бросить.