Обломки мраморных плит поднялись с пола в воздух и угрожающе повисли, развернувшись к нам своими острыми краями.
— Назад! — крикнул мне Ян и рванулся навстречу нависшим каменным топорам.
Я почувствовал, как воздух вокруг стал тяжелым и вязким. Он давил мне на голову, сжимал ребра и не давал вздохнуть. Мои колени сами собой подогнулись и я взревел, чтобы удержать рухнувшую вдруг мне на плечи тяжесть, но не мог даже пошевелиться.
Обломки двинулись Яну навстречу — нестерпимо медленно...
— Ах ты... сукин сын!.. — сдавленным голосом прохрипел призрак.
Его мертвецы, оставаясь на месте, хаотично подергивали руками и двигали головой, как глупые механические игрушки, у которых в пластмассовых задницах вдруг сел «энерджайзер».
Магистр остановился.
Азра метнулся ко мне и с силой оттолкнул назад.
Я отступил всего на один шаг — и громко, всей грудью вздохнул и наконец-то выпрямился.
Здесь вязкого воздуха не было.
Ян обернулся на меня, кивнул. А потом просто щелкнул пальцами,
и все поднявшиеся в воздух глыбы одновременно рухнули на пол.
Азра черной тенью бросился к обезумевшему некроманту — первой или второй степени, уж не знаю, как там правильней считать.
Жнец вспыхнул, и лезвие рассекло несчастного призрака. Раздался оглушительный звон, и полупрозрачное свечение рассыпалось на осколки и погасло.
Покойники в недоумении повернулись в ту сторону, где только что был их повелитель — и без малейших возражений дружненько рухнули на пол, теряя конечности и головы.
В склепе внезапно стало тихо и пусто.
— Ненавижу призраков, — проговорила Майя, брезгливо поежившись. — Хуже тараканов.
— Пошли наверх. Здесь все интересное закончилось, — бросил Ян и направился к выходу.
Следом за ним потянулись остальные, а я все никак не мог прийти в себя от случившегося.
Ну как так-то?
Ведь неплохо же говорили. И вдруг все сломалось в один миг. Почему?..
Я ведь еще так много не успел спросить у него!
О том, как его призвали. Как он нашел свое место в этом мире, и не пытался ли когда-нибудь вернуться обратно. Сколько лет он прожил до того, как умер, и вообще каково это — быть призраком среди живых.
Но я ничего не успел. Даже по-человечески попрощаться.
И хотя ситуация в ходе переговоров действительно вышла из-под контроля, я все равно почему-то злился и на себя, и на Яна с Азрой. И даже на Майю, которая сравнила беднягу с тараканами.
Я подошел к саркофагу, на котором только что сидел великий русский некромант...
На белой мраморной крышке был изображен спящий мужчина в длинных одеждах, струящихся по граниту вниз. Над его головой отчетливо виднелась надпись: «Влад Белорецкий. Вечный слуга благословенной Фортуны».
А на стене у его изголовья, тронутая плесенью и чадом от погребальных ламп, была выложена мозаика. Она изображала высокую лестницу, у подножия которой преклонила колени фигура в белых одеждах. А на самой вершине на белом облаке сидела женщина, от которой в стороны разбегались символические золотые лучи. В одной руке она держала какую-то серую штуку, похожую то ли на огромный винный рог, то ли на изогнутый смерч — точно я разобрать не мог, потому что в этом участке мозаика была повреждена.
Но зато все остальные детали сохранилось идеально!
Черты лица художник передал сухо и схематично: голубые глаза, крупный рот, длинные темные волосы.
Но зато крупные серьги в форме диска с россыпью драгоценных камней ему удались на славу.
Я смотрел на изображение, чуть дыша.
Над головой женщины мелкие красные буквы гласили: «Фортуна, Всех Благ Подательница».
А между тем в моей памяти один за другим вставали образы недавнего прошлого. Самолет, силуэт женщины, маленький портрет в сундуке у Яна.
«Это не просто женщина, это — моя жена!» — сказал он мне тогда.
— Эй, ты где там застрял, чужеземец из диковинного мира? — услышал я насмешливый голос Азры. — Поехали железный гроб Длиннобородого вылавливать! Или ты уже передумал его себе оставлять?
Смысл его слов не сразу дошел до моего сознания. Я рассеянно переспросил:
— А? Чего?
— Того! Даже если ты передумал, это все равно уже не имеет никакого значения: Ян загорелся идеей твоего соплеменника себе в харчевню перевезти.
— Да ладно! — радостно воскликнул я.
— Истину говорю. К ужасу Майи.
У меня отлегло от сердца.
Я заулыбнулся.
— Что, сделаем Парящим Грифом посмертно в добровольно-принудительном порядке?
— Точно. А ты, оказывается, у нас «свежая кровь мира»? И помалкивал?