Вероятно, я бы мог задать прямой вопрос Эребу — уж он-то должен быть в курсе. Но, с другой стороны, я не знал, как он отреагирует на такую осведомленность. Что, если за лишнее любопытство мне так прилетит, что мало не покажется? Или же он возьмет и просто вышлет принца. И тогда накроется мой рычаг медным тазом.
К тому же...
Если допустить, что Эреб однозначно всегда знает, кто поступает к нему в школу — то наверняка он должен знать не только о принце и его сопровождении. Но и про того засланного казачка, который пришел за ним.
Или не должен?..
В конце концов, убийцей может стать кто угодно: отпрыск знатного рода, мясник с отличными природными данными или некий ученик некой школы военного мастерства. В душу-то им не заглянешь.
Я совсем запутался.
Думай, Даня. Думай.
Решай, как действовать будешь.
Хотя прежде, чем что-то решать, неплохо бы чего-нибудь почитать про королевскую семейку и этого Альбу — в порядке политического ликбеза. Чтобы хоть в общих чертах представлять, что это за человек.
Пристегнув Лёху к поясу, я подобрал со стула куртку и направился исследовать коридоры школы, а если конкретнее — искать библиотеку.
Как только дверь за нами закрылась, в комнате раздался грохот.
Я дернулся, чтобы вернуться и проверить, что случилось, но некромант остановил меня:
— Это я Молчуна отпустил. Пусть полежит немного.
Я хмыкнул.
— Разумно. Только в следующий раз можно его как-то потише отпускать?
Лёха фыркнул:
— Переживаешь, что ушибется?
— Переживаю, что кто-нибудь может решить, будто это я грохнулся.
— Ладно, в следующий раз уложу его на бочок с колыбельной, — ехидно ответил Лёха.
Я промолчал. Но мысленно представив колыбельную в исполнении черепа, невольно улыбнулся.
Ты живешь в дурдоме, Даня. В мире, где один мертвец иронизирует над мертвостью другого и готов в шутку спеть ему колыбельную. А ты, вместо того, чтобы вспомнить о собственной смертности и тикающих часах Фортуны, забавляешься этой шуткой.
Офигенно.
Так началось мое знакомство с настоящей школой начертаний, которая на деле оказалась вовсе не такой многолюдной и шумной, как можно было бы ожидать. По крайней мере, пока я добрел до огромного зала с высоченными стенами, полностью занятыми книжными полками, мне никто не встретился.
Очутившись в библиотеке, я испытал легкое головокружение — это был настоящий книжный колодец! Потолок светился ярким дневным светом от начертаний. Стены поднимались вверх метров на двадцать, если не больше. К верхним ярусам вели аккуратные деревянные лестницы с перилами. Деревянные навесные дорожки в нескольких местах проходили прямо у меня над головой, связывая под потолком противоположные стены. И с одной из таких дорожек свисало белое полотнище, на котором крупными буквами были начертаны пять правил кодекса школы. Первое гласило, что непослушание карается изгнанием. Второе запрещало употребление алкоголя и дурмана. Третье призывало «взращивать себя с терпением, целомудрием и кротостью, и не быть равнодушным к трудам и духовному падению других». Четвертое обещало изгнание за беззаконное кровопролитие, а пятое угрожало смертной казнью за разглашение секретов мастерства людям несовершенным и недостойным.
Я усмехнулся.
Однако. Что-то мне никто не сказал про смертную казнь при поступлении в школу. Да и призыв к целомудрию с таким кадровым составом наставников вызывал немало вопросов.
Окон в библиотеке не было, только четыре больших стола в центральной части — с полноценными комплектами письменных принадлежностей, цветными чернильницами и стопками бумаги. На одном из столов лежала забытая кем-то книга — здоровенная, длиной чуть ли не в метр, и полметра в ширину. Из любопытства я заглянул в нее и обнаружил, что это огромный гербарий. На каждом развороте вверху было написано название растения, а дальше под тончайшей бумагой хранились фрагменты корней, стебель с листьями, цветы и засушенные срезы плодов с семенами.
Похоже, кто-то из местных обитателей всерьез занимался вопросом влияния начертаний на растения или повышением урожайности — в любом случае, весьма достойная ниша. Приятно осознавать, что ученики здесь не зациклены на создании смертоносных ловушек и убийственных символов — кто-то готовит себя к чему-то созидательному. И это прекрасно.
— Как думаешь, здесь должны быть какие-нибудь книги о нынешней королевской семье? — спросил я Лёху.
— Наверняка, — отозвался некромант. — Вот только как эти книги отыскать среди прочих?
Это был очень хороший вопрос.
Я принялся разглядывать нижние полки — вдруг на них притаилась какая-нибудь картотека или что-то подобное. Но, к своему огорчению, не то, что не увидел картотеки, но и убедился, что никакой системы в расстановке книг не наблюдается. Тематики и названия казались полным винегретом.