Дис медленно повернулся к Лёхе.
— Ты что сделал?!
— Э-эээммм… — мой приятель кашлянул, виновато замигал глазами. — Ну так это… Принцип работы-то мне еще мало знаком. Ошибочка вышла…
— Ты что наделал, бестолочь?!! — вскричал Дис. — Немедленно это все убери!
Я был готов услышать от Лёхи какое-то извинение и обещание срочно все убрать.
Но что-то пошло не так.
— Твое пренебрежение, князь, давно вышло за границы шутки, — взбеленился вдруг мой приятель, сверкая синими глазами. — И терпеть это дальше я не намерен. Перед тобой Алекс Длиннобородый, барон, некромант первой степени его величества! Изволь держать себя подобающим образом!
— Алекс Длиннобородый давно мертв! — рявкнул на него раскрасневшийся от гнева Дис. — А ты — ничто, мертвая костяшка, возомнившая о себе невесть что!
— Прекратите оба! — не выдержал я. — Вам делать больше нечего, кроме как собачиться? Во дворце сейчас Альба умирает, а вы тут препирательства затеяли!
— Лично я ничего не затевал, а пытался помочь! — возмутился Лёха.
— Только помощь твоя что-то дурно попахивает! То кощунством, то оскорблением!.. — прикрикнул на некроманта Дис.
Я тихо выругался.
Мне все эти танцы с бубнами и препирательства так надоели, что просто сил никаких. Хотелось взвыть, что-нибудь сломать — и просто тупо вломиться в этот проклятый дворец!
А впрочем…
Что мне мешает попытаться? Так, на дурака.
Иногда ведь получалось.
И я вытащил из кармана монетку.
Подбросил.
Выпал орел.
Я подбросил монету снова.
Опять орел.
В третий раз я загадал решку — и мне выпала решка.
— Ну вас обоих, — сказал я, поднявшись из-за стола.
И вышел из охотничьего домика, а они все продолжали ругаться — и, кажется, даже как-то не особо заметили мое отсутствие.
А я бодрым шагом направился прямиком к гвардейцам, охранявшим дворец.
Ну что, чет или нечет?
Глава 10. Сказ о том, как Дурак окаянным Мойрам фак показывал
Я никогда не считал себя храбрым.
В том, другом мире, я привык о себе думать, как о человеке, предпочитающем без острой необходимости не покидать капсулу зоны комфорта. И очень расстраивался, если внешние события все-таки заставляли меня совершать поступки, выходящие за рамки привычного круга. Поэтому мне было мучительно, например, думать о возможной смене партнерши — Ленка была хоть и не всегда удобным, но при этом привычным и понятным субъектом. Поэтому не менял работу, хотя при желании мог бы найти что-то поинтересней и с зарплатой повыше.
Но здесь все воспринималось иначе. Меня в одно мгновение просто вытряхнуло из всего, что было привычным и знакомым — и мне пришлось к этому адаптироваться. Теперь я легко шагал из одной непривычной неизвестности в другую — так в жуткий ливень перестаешь искать сухую дорогу и просто шлепаешь по лужам, потому что терять уже нечего.
Стал ли я от этого храбрым?
Да нифига. По крайней мере, я себя таковым не ощущал. Потому внезапные необдуманные поступки, которые я изредка выдавал на удивление окружающим и, порой, даже самому себе — это признак не смелости, а придурковатости. А дуростью, как известно, никто не гордится.
Настоящая, взвешенная отвага и вот это вот все — не про меня.
Но в тот момент, когда я приблизился к окруженному гвардейцами дворцу, внутри будто что-то перевернулось.
Я вдруг осознал, что иду на встречу не с каким-то головорезом в подворотне, а с королевой. И если облажаюсь, то мне крышка. Можно удрать из переулка, и даже из города — но живым и здоровым унести ноги из королевства я уже не смогу.
Могущественного врага в верхнем мире я себе уже заработал — осталось только в мире человеческом отхватить себе такого же, и привет полная задница.
Но несмотря на понимание ситуации, я только прибавлял шагу.
Потому что должен был.
Потому что от моей решимости здесь и сейчас зависела жизнь человека, которого я считал другом.
Я шел, щурясь от ветра. Под ногами морозно поскрипывал снег.
Рукам и спине было холодно — больше от волнения, чем от стылой погоды.
А в душе расцветала какая-то особенная легкость и теплота.
Я сделаю то, что должен. А там будь что будет.
Неверное, это и есть настоящая смелость.
Приблизившись к переднему ряду гвардейцев, я с удивлением заметил, что четверо из них не совсем люди. Издалека я решил, что у них под плащами какая-то особенная броня. Но оказалось, что темные блестящие щитки на рельефной груди и плечах — это обнаженная кожа с крупной гладкой чешуей. Гуманоидные лица воинов были покрыты точно такой же, но с мелкими чешуйками. Небольшие оранжевые глаза с острым вертикальным зрачком двигались не синхронно, а как вздумается. Волос у них не было — то ли вообще не росли, то ли по меркам ящеров эталоном мужественной красоты являлся лысый череп. Крепкие руки заканчивались коричневыми человеческими кистями, на пальцах виднелись острые желтые когти.