Мы запустили следующую серию, когда Графыч на ухо сообщил мне, что на кухне открыли энзешный бочонок пива.
Намек я понял.
Забрал пустые кувшины со стойки и отправился на кухню, чтобы набухаловить туда чего-нибудь.
И когда я заканчивал наполнять второй кувшин коньяком, сквозь звук кинотеатра раздался громкий яростный вопль.
— Даня!!! Даня-жрец, который не жрец, а самый настоящий сукин сын! Иди сюда! Я проснулась, стою всеми своими ногами на снегу и, если ты прямо сейчас не выйдешь, я сожру тебя с потрохами и запью тем славным элем, что ты пожертвовал мне!
Глава 20
Трудно быть богом
Услышав призыв Арахны, я отвлекся от начертания, и рука дрогнула.
Вместо бокала с коньяком на пол шлепнулась большая коричневая многоножка, похожая на крысу с крошечной кожистой головой и широкой клыкастой улыбкой.
— Да твою ж мать! — ругнулся я.
Маленькое чудовище противно взвизгнуло, стукнувшись о половицы, и шустро перебирая ножками забилось в темноту под шкафом с посудой.
А с улицы опять донесся нервный окрик богини:
— Даня!!! Если ты не выйдешь, то я войду!
Я поспешил прочь из кухни, столкнулся в дверях с испуганной Никой и, отодвинув растерявшуюся кошку в сторону, семимильными шагами направился к выходу.
Наши посетители между тем продолжали смотреть кино. Там мерзкий Леонсио заставлял красавицу Изауру снимать с него сапоги — вот ведь ублюдок бессердечный! И только некоторые с досадой посматривали в окна, за которыми все равно толком ничего не было видно: темнота плотной занавеской опустилась на них с той стороны, а яркий свет харчевни отражался с этой.
Несмотря на гневные крики Арахны никто не выглядел обеспокоенным.
В самом деле, им-то чего беспокоиться? Ведь угрожала она одному только Дане.
Я выскочил на крыльцо — и чуть не грохнулся со ступеней, превратившихся в каток.
Ядрицкий кебаб, это что за хрень такая?..
Я поднял глаза на город, на деревья — и застыл в немом изумлении.
Со слепого неба падал дождь. Мелкий, противный. Он осыпал ветви деревьев, дороги и ограды. И на лету замерзал, превращаясь в прозрачный, кристально чистый лед.
Железные прутья превратились в хрусталь. Выглядывающая из-под осевшего снега трава и кустарники позвякивали отяжелевшими стеклянными коконами. Березы склонились над коварно блестящей дорогой, опустив до земли оледеневшие кроны, похожие на водопад. Каждая тончайшая веточка превратилась в хрупкую сосульку и сверкала в свете фонарей, как драгоценный камень. Старая яблоня на углу не выдержала такой ноши и лопнула посередине, развалившись на две части.
Откуда-то издалека доносился гул человеческих голосов. Он то нарастал, то стихал ненадолго, но лишь для того, чтобы опять усилиться.
— Куда ты смотришь, сволочь бессовестная⁈ — выдернула меня из своих размышлений Арахна, которую я даже не сразу заметил в тени таверны.
Она явилась в полудетском образе — тощая, синюшная. И сиротливо поджимала по очереди свои мохнатые ножки.
Однако ее волосы в этот раз уже не напоминали пучок сена. Они гладкими прядями струились по острым плечам.
Как бы сильно она на меня не злилась, тем не менее не погнушалась воспользоваться подаренным гребнем.
Меня это умилило. Какая же она все-таки очаровательная, хоть и паучиха.
— Арахна, я по тебе скучал! — совершенно искренне сказал я, в то время как богиня продолжала крыть меня и в хвост и в гриву. — Отлично выглядишь!
—… Предатель, ублюдок смертный!.. — Арахна запнулась, словно забыла, что хотела сказать дальше. Все еще с сердитым лицом она опять открыла рот — видимо, чтобы продолжить осыпать меня ругательствами. Но тут вдруг ее лицо посветлело, и на губах заиграла кокетливая улыбка. — Ой, правда что ли? Хорошо выгляжу?..
— У тебя очень красивые волосы, — сказал я. — Можно тебя обнять? Или я провинился настолько, что мне это не позволено?
Синюшные щеки Арахны от удовольствия аж зарозовели.
— Ой, ну если тебе так хочется…
Я ступил на дорожку, проскользил по гладкому льду подошвами и обнял Арахну.
Все-таки относился я к ней с большим теплом. Как-никак, она оказалась первым существом этого мира, которое оказалось дружелюбным по отношению ко мне. Хотя по началу, признаться, я испугался ее до усрачки. Мне казалось, что я повстречал невиданное чудище, и мне пришел полный «арахнец». Наивный. Я просто еще настоящих чудовищ не видел!..
— Но, если ты думаешь, что после пары ласковых слов мой гнев поутихнет, ты глубоко ошибаешься, — умиротворенным голосом проворковала богиня. — Я все равно готова тебя сожрать! Ой, а почеши спинку? Вот прямо под лопаткой, где твоя рука. О да-ааа! — простонала она. — Еще пониже… Отличненько просто, спасибо!
— Ну так и чем же я так провинился перед тобой, что ты даже из спячки вышла?
Арахна фыркнула.
— А ты сам не понимаешь?
— Не совсем, если честно.
Богиня проскользила до нашего крыльца, тихо ругнулась и присела на ступеньку паучьим брюшком, сложив лапки вокруг себя веером.
— Ну, тогда давай я тебе хорошенько все объясню. И кстати… — ее глаза по-звериному сверкнули в темноте. — Ты тоже очень хорошо выглядишь. Вкусно. Вот уж точно не обрезок.
— Спасибо, — с улыбкой отозвался я.
— Правда, никак не могу разглядеть твой источник. Похоже, ваш зловредный магистр с божком-покровителем постарались.
От упоминания о Янусе и Та’ки мне сразу как-то взгрустнулось. Я достал из кармана папиросы и закурил.
— Да, было такое. Ну так что ты хотела мне объяснить?..
— Слышишь? — спросила Арахна, поднимая острый пальчик в воздух. — Прислушайся к гулу голосов. Как ты думаешь, что это?
Я недоумевающе пожал плечами.
— Люди?
— Это само собой. Но суть дела-то не в этом…
И тут в нашу беседу ворвался еще один женский голос.
— Суть дела в том, что ты нарушил в этом городе баланс сил, существующий много лет! И это несправедливо!
Мы с Арахной оба повернулись на звук, и увидели Флору. Она стояла в своем пышном воплощении, с вычурной высокой прической и в длинном бело-розовом платье, расписанном нежно-голубыми цветами по подолу. Платье светилось в темноте — так же, как и огненно-красные гневные глаза богини и богато украшенные шпильки в ее высокой прическе.
Ну началось!
— А две богини на одного несчастного смертного — это, по-вашему, справедливый расклад сил? — запротестовал я.
— Ты слышишь, что они кричат? — перебила меня Арахна, и на этот раз ее голос прозвучал по-божественному сильно и уверенно. — Они проклинают катаклизмы природы и молятся Нергалу, чтобы тот покарал убийцу короля! Полгорода сейчас вышли на нашу храмовую площадь — и взывают не ко мне, не к Флоре. А к Нергалу, будь он проклят! И как ты думаешь, откуда вдруг на нашей земле появилось столько поклонников этого живореза? А? Как ты это объяснишь? Ветром надуло, дождем принесло?
— Ох ты ж блин… — вырвалось у меня, но я тут же поправился: — Достопочтимые богини, а я-то тут причем?..
Однако отпирался я зря.
— Нет, ну ты посмотри, каков мерзавец, — с едва сдерживаемой яростью выдохнула Флора. — Я ему душу открыла, с принцем помогла — а он, паразит, врет нам в глаза! Видишь ли, хоть ты и дружок вечно пьяного Диониса и соратник изгнанного Сета, тем не менее остаешься всего-навсего обычным смертным! А узнать, кому служит смертный — это проще простого даже для такой полумертвой недобогини, как Арахна!
Паучиха злобно сверкнула глазами в сторону Флоры.
— Вообще-то сейчас обидно было.
— Не цепляйся к словам, — махнула рукой Флора. — Не время сейчас. Нам бы вот одного смертного хорошенько проучить, чтобы перестал везде погоду портить!
— В самом деле, Данечка, — с укором проговорила Арахна. — Нехорошо вмешиваться в дела богов. Для нас с Флорой люди этого города — источник энергии и жизни, а ты лишаешь нас этого источника! И ладно Флора — у нее вон еще сколько храмов по стране. Но у меня-то каждое святилище на счету! И вообще, когда я предлагала тебе стать моим жрецом — ты сразу отказался. Нет, мол, я не жрец, не бывать такому! А Нергалу служить — так это сразу пожалуйста, да? Предатель ты! Изменщик! И вообще!!! Нечего этому ископаемому делать на нашей земле!