И тут одна из них разглядела на моем поясе Лёху.
— Алекс, вы ли это? — воскликнула она, устремившись ко мне и наклоняясь, чтобы видеть лицо собеседника. — Я ваша большая поклонница!..
— Алекс? Тот самый Алекс? — подорвалась другая.
Я в растерянности замер, поскольку впервые в жизни женщины на людях и без стеснений разговаривали с чем-то, находящемся у меня ниже пояса.
— Да, я тот самый, — важно отозвался череп, блеснув глазами.
Вот блин. А мне рассказывал, как сильно тяготится этой работой!
Следом за дамами ко мне поспешил один из местных мальчиков по работе с клиентами.
— Здравствуйте, господин Даниил! — воскликнул он на весь магазин, опознав меня даже в таком дауншифтерском прикиде. — Позвольте, я возьму ваш плащ. Что же вы так долго к нам не заходили? Ваш королевский заказ уже давно полностью готов!
А я и забыл, что в прошлый раз они не успели сделать все, что для меня заказал Альба. Вот это подвезло!
— Я был немного занят в столице, — с самым непринужденным видом отозвался я, с удовольствием наблюдая, как вытягиваются физиономии модниц.
Теперь они таращились не только на Лёху.
— Но вы вернулись, и наши мастера — к вашим услугам! — радостно улыбался мне юноша, бережно развешивая мой бывалый плащ на бархатных плечиках вешалки. — Не желаете ли чаю, или вина?
— Нет, я немного тороплюсь.
— Я вас понял, сейчас принесу заказ!
Через минуту из-за бархатной портьеры мне вынесли все, что причиталось — изящно упакованное, на подносах, как и в прошлый раз. С сапогами и даже новым ремнем под ножны.
Так что из магазина я вышел уже в роскошном новом комплекте. А мое старое барахло и еще одна смена новой одежды поехали домой в бархатных мешочках на плечах доставщика, вместе с двумя большими розовыми коробками, в которых лежали новые платья для Ники, белое и персиковое.
Ведь моя кошка заслуживала самого лучшего.
После магазина я отправился в парикмахерскую, где меня подстригли достаточно коротко, чтобы больше ни одна любопытная тварь не могла просто так отрезать клок волос и остаться незамеченной.
А потом, наконец, занялся решением насущной и животрепещущей проблемы с кентаврами.
С самой обаятельной улыбкой и подношением в корзине я первым делом явился к Флоре.
Та очень мне обрадовалась. Но стоило только мне заикнуться о полукобылках, как вся ее радость куда-то улетучилась.
— Так вот зачем ты пришел? Считаешь, я настолько богата, что мне пора благотворительностью заняться и взять на свою шею пятнадцать нахлебниц?
— Почему сразу нахлебниц? — обиделся я за девчонок. — Научи их чему-нибудь — и будут помощницы в храме…
— Я пока еще в своем уме, чтобы скотину к себе в дом пускать! — жестко заявила Флора. — Единственное место, какое им могу предложить — это хлев для жертвенных животных. Если ты не против, чтобы я их в жертву принесла — так и быть, возьму, — с усмешкой заявила она.
— Очумела, что ли? — возмутился я. — Какая еще жертва? Они же люди, считай! — возмутился я.
— Ах, люди. Ну тогда оставь себе этих самых людей, в чем проблема-то? Вон, в школу боевых искусств их прими.
— В школу? — озадаченно уставился я на Флору. — Полуконей?..
— Вот! — воскликнула она, поднимая вверх указующий перст с длинным красным ногтем. — Вот. И в этом корень всех проблем. Они — как русалки, понимаешь? То есть ни рыба, ни мясо. С ними и как с кобылами нельзя, и как с человеком не получится.
— Но красивые же!
— Ну тогда и любуйся на них сам, кто ж тебе мешает? — усмехнулась Флора. — Но нет, ты побежал искать дурака, который возьмет на себя это великое счастье. Или, вернее, дуру. Так вот спешу тебя огорчить: желающих найдется очень немного. Если вообще таковые отыщутся.
Покинув храм Флоры, я закурил.
— Ну? — спросил меня Лёха.
— Что «ну»?
— Чего делать будешь? Подозреваю, эта язычница во многом может быть права.
Я шумно выдохнул серую струйку дыма в прозрачный, пронизанный солнцем воздух. И глубокомысленно произнес:
— Скажи мне, Лёха, как русский человек русскому человеку: каким методом можно убедить толпу греков, что им жизненно необходимо то, что на самом деле им не нужно?
— М-ммм, — промычал Лёха. — Дать в морду?..
— Ну, в целом, конечно, метод рабочий, — согласился я. — Но не в нашем случае. Нет, друг мой, надо попросить о помощи греческого еврея!
Зачерпнув горсть монет, я высыпал ее на перекресток.
— Гермес, приходи! — крикнул я погромче, глядя в небо. — Разговор есть!