— И жуткая, — почти прошептала моя кошка, поежившись.
— Что?.. — удивился я. — Городские власти, что ли, чудят?
— Да если бы, — проговорил Азра себе под нос. — Иди вон, посмотри, — кивнул он на окно. — Я даже не уверен, что это вообще люди…
Приблизившись к окну, я отодвинул занавеску.
Увидел желтое пятно света от фонаря возле входа, наш дворик и калитку. Ночной город блестел и искрился от подсвеченной фонарями талой воды.
А на пустынной дороге напротив «Лося» стояли гости. Или враги.
Их было ровно двенадцать. Неподвижные, как изваяния, они расположились на расстоянии пары шагов друг от друга, повернувшись лицом к таверне.
Если, конечно, у них вообще были лица.
Человекообразные фигуры скрывались под длинными свободными одеждами, сотканными из чего-то белого и кровавого. Ветер слегка раздувал их, и мне показалось, что я слышу позвякивание бубенчиков, хотя вряд ли через закрытое окно мог различить такой нежный звук. Головы казались несоразмерно большими. Вместо волос по плечам спускались вниз складки белой ткани. На месте лиц — плоские круглые маски, выкрашенные в черный.
Я не мог отвести от них взгляда. Колючие мурашки побежали по телу.
— Что им нужно? — тихо проговорил я, не оборачиваясь.
— Они не отвечают, — сказал Азра. — Просто стоят там уже около часа. А мы не можем никуда выйти и даже двери открыть! Будто нас в этой таверне замуровали.
Я отодвинул занавеску еще немного дальше, и тут один из гостей вдруг вскинул руку, демонстрируя длинные крючковатые когти.
От неожиданности у меня аж сердце оборвалось.
И в ту же секунду в голос зарыдала Лидия.
Она забилась в руках испуганной Камиллы, выгибая спину и размахивая руками. Тень бросился ей на помощь. Выхватив девочку из рук растерянной матери, крепко прижал к себе, пытаясь успокоить.
Лидия обмякла и перестала плакать. Подняв голову, взглянула на меня холодным недетским взглядом.
— Мало избранных, но еще меньше — званых, — сказала она чужим голосом. — И вот, я зову тебя.
Входная дверь в таверну с грохотом отворилась. В дверной проем я увидел, как существа на дороге расступились по обе стороны от калитки.
Парни вытаращились сначала на них, потом — на меня. Причем с такими лицами, будто я внезапно оказался смертельно больным.
— Не ходи! — взмолилась Ника, бросившись мне на шею. — Не ходи, не надо!
— У меня от них шерсть стоит дыбом, — пробормотал Та’ки. — Может, дверь прикроем, чтобы не дуло?
Я усмехнулся. Снова взглянул на существ в масках.
Оракул, значит?..
Звон бубенчиков стал отчетливей. Все-таки он мне не померещился.
Я мягко, но решительно отцепил от себя Нику.
— Если Оракул зовет кого-нибудь, что это значит? — спросил я у Та’ки. — И чем обычно заканчивается?..
Наш покровитель покачал мохнатой головой.
— Ты о чем? Оракул никуда не ходит и никого не зовет, потому что ни во что не вмешивается. — мрачно ответил он. — Никто не знает даже, как он выглядит! А ты спрашиваешь про какое-то «обычно». То, что происходит сейчас… Не могу припомнить даже баек о чем-то похожем.
Я кивнул. Улыбнулся как можно жизнерадостней.
— Ну, значит, тем более надо идти.
И двинулся к выходу.
Когда я спустился с крыльца, дочка Камиллы вдруг вывернулась из рук Тени и бросилась за мной.
— Лидия, стой! — крикнули ей сразу несколько голосов.
Обернувшись, я увидел, как Тень, Камилла, Майка и Азра рванулись к выходу и будто ударились о невидимое стекло, не в силах переступить через порог.
— Лидия, нет! Нет, куда ты⁈ — заголосила Камилла, пытаясь разбить ладонями твердую пустоту в дверном проеме. — Вернись, я сказала!
— А ну разошлись все! — прозвенел приказ Та’ки.
Наш медведь засиял и вытянулся почти в два раза. Из лапы он вытащил свой шест, отступил на пару шагов и с размаху ударил в невидимую преграду.
От треска сломавшегося шеста я вздрогнул, как от выстрела.
Но девочка даже не обернулась.
Она побежала, обгоняя меня, к существам на дороге — прямо в домашних туфельках и тонком платьице, как была в таверне.
Толкнув калитку, Лидия с улыбкой подбежала к первому же созданью и безбоязненно, с улыбкой взяла его за руку.
Тот даже не шелохнулся. Но и не оттолкнул ребенка.
Я пошел им навстречу. С каждым шагом мне становилось все холодней, хоть я был одет по погоде. Душная, давящая аура все тяжелей давила мне на плечи.
Теперь я мог разглядеть, что в их черных масках не было прорезей для глаз или носа. Одеяния оказались сотканными из кровавых жил и птичьих перьев. На поясах у них висели потемневшие старые кости — мелкие, скорее всего тоже птичьи или какого-нибудь мелкого зверья. И бубенчики на красных лентах.