— Ну эм… Думаю, что нет, — задумчиво проговорил барон, разглядывая блики в бокале. — Судя по тому, как активно они валились на землю в последние минуты моего пребывания дома, будто спелые груши, смею предположить, что прямо сейчас падать там уже некому.
Мы уставились на Самеди так, будто он только что сообщил о начале третьей мировой.
Причем все. И местные, и тамошние.
Стало так тихо, что было слышно, как потрескивают фитили у свеч и тикают большие часы у входа.
Бельский перевел озадаченный взгляд на своего дворецкого, и тот, как зачарованный, опять потянулся за графином.
А Деметра, встряхнув головой, угрожающим тоном спросила:
— Что за чушь ты сейчас сказал, барон? Что значит «падали»? Как?
— Охотно расскажу, — спокойно отозвался Самеди, закидывая ногу на ногу. Или, в его случае, скорее бедренную кость на бедренную кость?.. — Ну, когда все порталы взорвались, по миру прошла волна энергии такой мощности, что все воздушные сущности просто не смогли ей противостоять.
Египетская ж сила, шумерское проклятье, это что ж такое?..
— Порталы взорвались? — охнул я. — Все?
— Да, в том числе и те, которые наскоро пытались создать божества, пожелавшие вернуться в Верхний мир. Бедный Гермес. На моих глазах его зеркало перехода полыхнуло так, что младший сын громовержца перестал быть не только одетым, но и кудрявым, — Самеди многозначительно провел пальцем по своей гладкой черепушке и вздохнул.
Я схватился за голову руками.
— Как так-то?.. А врата перехода? Ты видел их?
Барон усмехнулся и опрокинул в себя весь оставшийся в бокале ром.
— Все их видели. И я — в том числе.
— Они тоже взорвались?..
— О нет, они остались. То ли конструкция удивительно прочная — не то что храм паучихи, который размело по королевству, так что клок ее паутины долетел до столицы и зацепился за шпиль главного архива, как флаг. Я собственными глазами видел. То ли врата принципиально не являлись целью этой пространственной революции.
Я нахмурился.
— Значит, у наших все хорошо? — спросил я Демку. — По идее, если порталы разлетелись, а врата остались, то и Ли с Альбой, и Нергал должны быть в порядке!.. — и тут же ужаснулся. — А вот Арахна сожрет меня к чертовой матери, когда вернусь… Возьмет в рабство и заставит личным пивотворцем и пивочерпием до пенсии работать!
— Ну-ну, — отозвалась Деметра, ласково погладив меня по плечу. — Тебе не стоит сильно переживать об этом. Хотела бы я взглянуть на ту Арахну, которая рискнет здоровьем пожелать в рабы моего любовника.
Пропустив ее комментарий мимо ушей, я, повернувшись к барону и буквально напал на него с расспросами, позабыв на мгновение и про Бельского с дворецким, и про свои заботы здесь:
— Что еще ты там видел? Что произошло?
— Полагаю… Ты не обновишь мне бокал?
— Бухалово! — раздраженно махнул я рукой, и нетерпеливо подвинул ему материализовавшийся бокал. — Ну?
— Полагаю, вы об этом должны знать куда больше, нежели я. Почему небо стало золотым, а солнце — черным, почему схлопнулись порталы и отчего в воздухе так резко и сильно запахло энергией, что некоторые смертные дышали ртом, как вынутые из воды рыбы. Впрочем, — задумчиво добавил он. — это могло быть просто от шока.
— Ты можешь прямо сейчас узнать, как там сейчас? У тебя ведь с той стороны осталась копия!
— Я тебе что, королевская доска? — обиженно отозвался Самеди. — Нет, я божественная сущность! И раздвоением личности не страдаю. Но, простите, когда мне на голову приземлился херувим, я принял решение о решительной и срочной эмиграции. И вот я здесь. Так что каким был следующий этап армагеддона, мне, к счастью, не известно.
Тут Бельский кашлянул. И своим хриплым, дребезжащим голосом спросил:
— Не жалеете о своем выборе? Как видите, наш мир не приспособлен для непосредственного существования в нем богов. Кстати, хотел спросить: с кем я имею честь общаться? Никто из вас так и не представился.
— О, какая неизвинительная оплошность с нашей стороны, — отозвался скелет. И, приподнявшись из-за стола, отрекомендовался: — Барон Самеди, в простонародье — барон Суббота. Позвольте, я представлю вам моих спутников: великая богиня Деметра, некромант Алекс Длиннобородый и Даниил, ученик бога Сета и жрец Нергала.
Глаза старика заблестели еще сильнее прежнего. Усмешка тронула губы. Лицо оживилось. Свет делил его на две половины, ярко высветляя изрезанную глубокими морщинами правую сторону, и сохраняя в тени левую. И сейчас, с этой усмешкой на губах, он казался одновременно и древним философом, и хитрым демоном.