— Подожди, если я правильно тебя понял, по факту ты предлагаешь мне стать ходячим мертвецом?..
— Ну зачем же так грубо? — с укором отозвался Самеди. — В определенном смысле я предлагаю тебе стать мной. Ненадолго. Но в крайнем случае это все-таки лучше, чем мучительная смерть и больше ничего.
Я озадаченно потер бровь.
Кто бы мог подумать, что в сложившейся ситуации мне одно за другим посыпятся предложения! Да еще какие! Одно другого любопытней! А я тут ломаюсь, как китайская девственница.
Барон, конечно, был на высоте в своей оригинальности. Кто еще так изящно мог бы разрекламировать преждевременное и скоропостижное умерщвление?
Однако в его предложении имелось некое рациональное зерно.
— И когда я должен принять окончательное решение касательно этого договора? — спросил я, немного поразмыслив под неторопливое лязганье подков.
— Я приму твое согласие в любой момент, — отозвался Самеди. — Предложение действительно до тех пор, пока бьется твое сердце. Просто скажи, что ты соглашаешься, и договор будет заключен.
Вот тут я реально проникся.
— Спасибо, — сказал я, протянув ему руку.
Костлявая пятерня в перчатке крепко пожала ее в ответ.
— Хотя погоди… А какую выгоду от всего этого получишь ты? — спросил я. — Благотворительность ведь не твой конек.
Самеди недоумевающе склонил голову.
— Как это что? Я получу в личное пользование самого прекрасного бармена этого мира! — клацнул он зубами, и в его оскале мне почудилась улыбка. — Это действительно хорошая сделка.
Глава 21
Кесарю — кесарево, божие — богу
Я отправился к Альбе в королевскую резиденцию примерно за час до официального начала совещания.
Для высоких гостей градоуправление выделило солидный трехэтажный особняк недалеко от центра — судя по всему, частный дом кого-то из наших чиновников. В честь новых обитателей над парадным входом вывесили геральдический флаг его величества, который, вероятно, по замыслу сановников должен был эпично развеваться над головами торжественной стражи в сверкающих доспехах. Но вместо этого флаг из-за полного штиля висел безжизненной тряпочкой, а стража напоминала ветчину в консервной банке — бедные мужики во всех этих поддоспешниках и горячих железках стояли розовые, со стекающими струйками пота по вискам. И с завистью поглядывали на легкие одежды просителей, которых перед особняком набралось немало. В основном это были зажиточные горожане, которым по большому счету и просить-то нечего. Но все эти дамы и господа терпеливо ждали своей очереди, чтобы лично явиться пред светлые очи нового короля. Но были среди них и обычные люди — молодая вдова в траурном чепце, знакомый мне торговец рыбой и старый солдат на деревянной ноге. Его поношенная форма предательски раздувалась у него на животе, но ряды пуговиц были начищены до блеска.
А за воротами, в маленьком садике у крыльца, кипела работа: прислуга шустро расставляла ровными рядами деревянные скамейки. С внутренней стороны у ворот расположился учетчик — очень худой пожилой господин в строгом черном костюме с белоснежной кружевной манишкой. Для него прямо посреди розовых кустов выставили небольшой стол со стулом. Старик с унылым лицом что-то сосредоточенно писал в свою толстую книгу, время от времени поглядывая поверх очков на толпу.
Пока я занимался рекогносцировкой местности, мимо летящей походкой прошла какая-то богиня. Судя по размаху плеч и обрывку шкуры мамонта вокруг могучей талии — из числа дочерей Одина.
В то же мгновение я ощутил изнутри болезненный толчок в грудь. А в голове раздался шепот:
«Мое!..»
Я даже не успел на это как-то отреагировать, когда из-за поворота показалась делегация в белых хитонах.
Голос в моей голове опять забормотал:
«Не мое, не мое… Снова мое! Ближе! Подойди ближе…»
— Прошу, перестань, — вполголоса проговорил я, отворачиваясь в сторону от греха подальше.
— Подойди ближе! — выкрикнул голос, и в этот раз и на меня все обернулись.
Вот ведь блин!
— Поцелуй ниже! — в рифму Азатоту с самым что ни на есть беззаботным видом пропел я. — Обними крепче, станет мне легче… — уже тише закончил я свою импровизированную песенку.
— Не знаю, как там насчет объятий, но от твоего пения точно никому легче не станет, — хмыкнул старый солдат, покосившись на меня из-под кустистых рыжих бровей.
— Какая вульгарность, — прокомментировала мою выходку своему спутнику одна из дам. — Пришел к королю как на ярмарку!