«Я Дэна, — она улыбнулась чуть шире, обрадовавшись тому, что тот с ней заговорил, — а это мой брат, Нэне, — юноша всё ещё с удивлением осматривался по сторонам, словно пытаясь понять, где они находятся. Конечно, знать он этого не мог, но по его выражению в глазах становилось очевидно, что ему тут совсем не нравится, — мы — алуманы, жители города Эноф».
— Эноф? Энофопы? — удивление оказалось столь велико, что страх попросту забылся, исчезнув, словно летний туман. — Вы были тут раньше?
«Нет, — он не сразу осознал, что она стоит всего в шаге от него. В нос ударил насыщенный и сладостный запах свежести, будто он вдохнул вишню, лимон и мяту одновременно. Дэна медленно протянула руку, и тут же отдёрнула, словно почувствовав его страх, — ты боишься меня, Роман?»
— Немного, — соврал он. На самом деле он ещё никогда не испытывал столь сильного страха, но вместе с ним — безумное любопытство и желание говорить с Дэной. Ему хотелось смотреть в эти большие голубые глаза без зрачков, приветливо сощуренные, с искорками улыбки и счастья, питаться этим золотистым светом, что излучали её мысли.
«Не бойся», — ободряюще произнесла она, вновь протягивая руку. Позади вновь послышалось бряцание оружия, а напряжение, которое исходило от людей, казалось, можно ощутить физически.
Дэна вытянула указательный палец ко лбу Романа и, подступив чуть ближе, закрыла глаза и склонила голову. Где-то позади шумно ахнул отшатнувшийся Никита Александрович, опять что-то рявкнул громкоговоритель, но уши молодого ксеноархеолога заглушила высокая и плавная мелодия, льющаяся прямо из мыслей Дэны. Он вытянулся в струнку, повинуясь движению её тонкого пальчика, и сам закрыл глаза, пытаясь насладиться новым ощущением. Страх ушёл. На его месте, там, где раньше во тьме дремало древнее чудище с ледяными щупальцами, зацвели сады и невиданные ярко-алые цветы с большими бутонами. Зашумели от ветра могучие деревья, под прохладной сенью которых пели разноцветные птицы. Мелодия слилась воедино с этой природой, плавно протекая сквозь стволы и высокую траву, возносила к голубому небу и лёгким белым облакам.
— Р-оман, у вас удивительный язык, — услышал он мелодичный голос, словно вырванный из этой картинки в реальность людей. Открыв глаза, он понял, что Дэна всё ещё стоит напротив него, улыбаясь невинной улыбкой ребёнка, и ждёт, когда тот выйдет из транса.
— Ты… вы умеете говорить по-нашему? — едва он это произнёс, как ему стало стыдно, насколько глупо это прозвучало.
— Теперь умею, — тихо рассмеялась та, посмотрев по сторонам, — вы живёте в твёрдом металле?
— Нет… то есть да, — и в этот момент Искатель задумался — а что может человек ответить на столь простой вопрос? Жить в коробках из камня и железа, куда проведены вода и электричество? И почему он так стыдится этой истины?
— Твои друзья нам не рады, — с улыбкой заключила Дэна, посмотрев по сторонам. Когда её взгляд коснулся постаревшего ещё на десяток лет Никиты Александровича, тот тихо застонал и замотал головой, не зная, куда смотреть.
— Они напуганы, — почему-то виноватым тоном ответил ей Роман. Её запах, улыбка и взгляд, заставляли его чувствовать себя живым по-настоящему, легко, без страха и ненависти, без лицемерия и лжи… Всё было предельно просто, и те понятия жизни, которых он раньше придерживался, попросту растворялись, отпадали, как забытые и ненужные мысли.
— Дэна, они не хотят с нами говорить, — вмешался до этого молчавший Нэне на человеческом языке — должно быть свои мысли сестра передала и ему. Юноша хоть и был хрупок на вид, но в нём и близко не чувствовалось намёка на какие-то комплексы, какими обычно страдают худые мальчишки. Его не обижали в школе и дворе за то, что он не мог за себя постоять, его не били и не унижали сверстники — для него, как и для Дэны, насилие чуждо, незнакомо…
— Я пойду с ним, — ласково произнесла его сестра, указывая на остолбеневшего Романа, — он смог войти в Гармонию вместе со мной. Он не даст нас в обиду.
От такого вывода Искатель даже оторопел, не в силах придумать ничего лучше, кроме как скованно кивнуть. «И как мне, позвольте узнать, убедить всех этих людей не расстрелять меня и их на месте?» — спросил он сам себя, поворачивая голову к Никите Александровичу. Старый профессор, автор пяти книг о ксеноархеологии, всю свою жизнь посвятивший изучению инопланетных артефактов, теперь выглядел потерянным, усталым, совсем не тем живым старичком, который любил порассуждать о мироустройстве и несправедливом заблудшем мире. Он был его частью, отверженный в своих попытках пронести свет и погасивший его, несмотря на то, что однажды увидел истинную природу вещей. Сломавшийся старый человек, живущий ради поиска убеждений, что прожил жизнь не зря, что оказался когда-то прав, и умоляющий окружающих сказать ему: «Ты не ошибся!» Теперь он молчал, не в силах принять то, что давно забыл сам.
— Господин Эльм, подготовьте лабораторную камеру, — набравшись духа, громко произнёс Роман, переводя взгляд с поникшего Николая Александровича на тёмное стекло наблюдательного пункта у шлюза, — я установил контакт, мы готовы к диалогу.
Такая уверенная речь эхом отразилась от стен Хранилища, в испуге ожидая надвигающейся бури. Романа здесь считали в самом лучшем случае младшим научным сотрудником, без всяких доступов и прав, к тому же в области лженауки. Такой как он не мог указывать им, что делать! Они — признанные себе подобными боги, знающие всё о мире и целой Вселенной. О каждой молекуле, породе, энергии они писали статьи и трактаты, проводили долгосрочные исследования и могли на часы затянуть лекцию о передвижении протонов в ускорителе частиц или о процессах электромагнитных бурь. Они видели и слышали, изучали и вывели истину, которую хотели видеть. Никто не смел им приказывать! Но у владельца Оазиса были свои взгляды на этот счёт, и за этого его многие не любили.
— Роман, вы отвечаете за свои действия? — спросил он по громкоговорителю, глядя на настороженное лицо ксеноархеолога. — Оно коснулась вас…
— Её зовут Дэна, а её брата Нэне, — торопливо перебил его тот, обидевшись за этих невинных созданий, которые с улыбками наблюдали за этой сценой, — она сделала это, чтобы понять наш язык…
— Вы понимаете, что я не могу этого допустить? — холодно возразил МаксЭл. — Я не буду подвергать опасности весь Оазис и не верю вам на слово. Если они и вправду не враждебны, то пусть остаются на своих местах, пока не принесут средства защиты…
— Вы хотите посадить их в клетки, как зверей? — взревел Роман, чувствуя, как мелодия в его голове дрогнула, и из недр сознания потянул щупальца другой монстр — горячая ярость, не менее опасная, чем страх.
— Это вынужденная необходимость…
— Так-то вы встречаете представителей другой цивилизации? — не дал ему договорить тот. — Они пришли к нам с миром, с удивлением глядя на вас, а вы пытаетесь расчленить их, чтобы убедиться, что их можно убить. Ведь то, что смертно, менее страшно, да?
— Старик, не провоцируйте их, — подал голос Никита Алексанрович, покачав головой, — из-за страха они не понимают что происходит, и могут и вас запереть в клетке, ради опытов. Я категорически прошу вас — не совершайте безрассудных поступков!
— Я не позволю препарировать их, как кроликов, — с видом, что дальнейший диалог невозможен, покачал головой Роман, — это живые разумные существа и насилие над ними может повлиять на дальнейшие взаимоотношения с их цивилизацией.
Доводы Искателя показались вполне разумными и вызвали смешанные мнения среди всех этих безликих учёных, стоящих за тёмным стеклом. С одной стороны, кто знает, какие открытия и перспективы могли бы принести все опыты, которые были доступны с помощью оборудования Оазиса? С другой, из открытых врат в мир этих созданий могли прийти и другие, подобные им или ещё более страшные, и очень рискованно портить с ними отношения сейчас.