В это время дети Эдигуса, Кристиан и Наталинь готовились к мести. Они придумали незамысловатый сюжет о двух братьях близнецах и об их соперничестве ради признания отца. В конце один брат должен был убить другого. Понастоящему. На то это и был спектакль воимя семилетия второго правления Всевара. Потому им и должны были разрешить пронести на праздник настоящее оружие. И именно в этот момент один из них должен был выпустить стрелу не в "брата" на сцене, а в самого Всевара. После долгих тренировок было принято решение, что стрелять будет Наталинь. Её рука была спокойнее и точнее.
Но, параллельно с подготовкой к мести, Кристиан активно общался с Виолой. Он познавал через неё новый мир ощущений. Виоле это все было не очень интересно. Она была натурой не утоньчённой и часто расценивала "прелюдии" и "игры" Кристиана как очередную странность. Но в её голове поселилась мысль. Ей было до крайности любопытно, что все же находилось за той железной дверью. В течении двух последующих дней она несколько раз пыталась разузнать о той комнате, но ни Наталинь, ни госпожа Мур не говорили ей. Они мотивировали это тем, что если Кристиан узнает, что они рассказали ей о комнате, то будет очень недоволен. В конце концов, на четвёртый день её прибывания, Кристиан решил показать Виоле ту "запретную" комнату.
– То, что ты там увидишь, может очень сильно удивить или даже напугать тебя.
Сказал он ей перед тем, как открыть дверь. Оказывается, единственный ключ от двери был у Кристиана и он носил его всегда при себе. Виола хотела что-то сказать или спросить у Кристиана, но тот показал ей знак молчать. Он повернул ключ в замке и открыл дверь. Комната была очень тёмной. На окнах висели очень плотные занавески, через которые не проходил ни лучик солнечного света. Перед ними пробежала крыса.
– Ии!
Вдруг завопила Виола.
– Тихо! Ни то отправлю тебя обратно в твою комнату!
Строго сказал Кристиан. Он был очень суров и у Виолы пропало все желание шуметь.
– Кстати, это была Маша.
– Маша?
Удивленно спросила Виола.
– Да. Крыса. По имени Маша.
Пояснил он. Потом он подошёл к одному из окон и отодвинул занавеску. Комната наполнилась светом. Теперь Виола смогла увидеть, что посередине комнаты находилась большая каменная ложа. На ней что-то лежало, накрытое белой простыней.
– Смотри, Виола, а это Марина, Лиза, Карина, Джессика с Джулией, ещё те забияки и Лола.
Только сейчас она заметила, что на подоконнике на солнышке грелись шесть крыс. Она нервно сглотнула.
– Хм, интересно, а где Катя, Сара и Майя? Что-то я их не вижу… Наверное, они спят…
Задумчиво пробурчал Кристиан.
– Неужели в этой комнате нет ничего кроме крыс?
С неким отчаянием спросила Виола.
– Нет. Есть. И я тебе это сейчас покажу. Только, не кричи.
Кристиан подошёл к каменной ложе и, лёгким движением, сдернул белую простынь. Виола побледнела от того, что увидела. Там лежал абсолютно голый труп мужчины. Она затряслась и не могла вымолвить и слова. Кристиан не обратил внимания на её состояние и, сложив простынь, сказал:
– Виола, познакомься, это мой отец.
Тут у Виолы закончились все нервы. Она с дикими криками выбежала из таинственной комнаты. А Кристиан как раз хотел рассказать ей о том, что они вот уже более семи лет ждут его возможное воскрешение. Крысы в комнате должны были служить индикатором. Если бы они начали есть труп отца, это означало бы, что шансов на его воскрешение больше нет. Но пока крысы не посмели даже притронуться к покоиному богу. И это давало всем надежду. Вскоре в комнату зашла тётя Мур.
– Что за ужасные крики?
– Это Виола. Я хотел познакомить её с папой, а она убежала.
Слегка грустно сказал он.
– Ну, бывает… Ты не переживай. Не все сразу.
Мило сказала Мэри.
– Да. Ты права.
Уже успокоившись, подтвердил Кристиан.
– Как он?
Перешла к делу Мэри.
– Я его ещё не осматривал. Я сначала за крысами уберу. И еды им положу.
Тут в дверном проеме показалась Наталинь.
– А ты уверен, что ты их не перекармливаешь?
Без тени шутки спросила она. Дело в том, что ей было всего десять, когда отца убили. Семь лет, то есть почти половину своей жизни, она ждала, чтобы он либо восстал, либо полностью покинул этот мир. Она очень устала ждать и надеяться.