В мифах разных народов мы находим примеры того, как полубог или вовсе смертный становится божеством, совершив героические подвиги или добрые деяния. Вот и корейская богиня судьбы Камынчжан не просто была рождена на земле, как и Оныль, и братья Тэбёль-ван и Собёль-ван, чья божественная сущность не вызывает сомнений, но и происходила от самых обычных людей с непростой судьбой. Впрочем, у них хватило силы воли поменять свою жизнь к лучшему.
Кан Се Хван. Корейский пейзаж. XVIII в.
Итак, начнем со сказочного «жили-были». В поселениях, находящихся по соседству, жили нищие мужчина и женщина. Звали их крайне сложными для нашего восприятия именами – соответственно Каниёнсонисобуль и Хынынсочхонкунекунчонкуннап. Они повстречались, бродя в поисках подаяния. А чем не знак судьбы? Примерно так они и восприняли свою встречу: решили жить вместе. И это решение стало… да, судьбоносным! Как Чансан и Нэиль в мифе об Оныль, объединившись в семью, нищие, которых мы теперь будем для простоты именовать муж и жена, проложили себе путь к добрым переменам.
То, что они совершили вдвоем, похоже на чудо: работая поденщиками, они сумели победить нищету. Однако рождение дочери чуть было не отбросило их на первоначальные позиции…
В корейских дорамах, равно как и в японских, герои в ответ на упрек нередко говорят: «Я буду лучше стараться», а в ответ на похвалу: «Я буду стараться еще больше». И это действительно важная черта менталитета: свою беспомощность принято скрывать (а попрошайничество, которым пробавлялись наши герои, – это беспомощность), трудолюбие же и старательность пробуждают в окружающих уважение. Это же мы видим и в данной легенде: соседи, которым была безразлична судьба нищих, проявляют участие к молодой тяжело работающей паре с ребенком на руках, и нашлись добрые люди, которые приглядывали за девочкой, пока ее родители трудились в поле. Более того, для нее не пожалели серебряной миски, из которой девочка, ставшая наглядным проявлением пришедшего к родителям успеха, ела кашу. Даже ее именем стало данное ей прозвище – Ынчжан, в основе которого – наименование той самой мисочки. Досталось внимание и второй девочке – Нотчжан (ее кормили из латунной мисочки), и третьей – Камынчжан (у нее была черная деревянная мисочка). Вероятно, в этом сюжете нашел отражение и такой исторический факт, как общинное бытие крестьян, в основе которого лежит взаимопомощь и забота о наиболее беспомощных.
Попробуем истолковать и странноватую символику, связанную с мисками. Конечно, есть соблазн пойти по простому пути: соседи устали заботиться о прирастающем семействе и проявляли все меньше рвения. Но вряд ли все так просто. Не будем забывать, что корейское общество на протяжении веков было строго патриархальным, и не из чьей-то прихоти, а потому что никакая аграрная цивилизация не может быть иной. Работа на земле – для физически крепких людей. Мужчина – полноценный работник. Женщина – лишь подсобный рабочий. Первая дочь – помощница в домашнем хозяйстве. Но чем больше в семье девочек, тем сложнее будет их прокормить и впоследствии выдать замуж. Поле требует больше рабочих рук, чем дом, и именно в поле «добывается» семейное благосостояние и благосостояние общины.
И снова особенность, более всего проявляющаяся именно в корейской мифологии: если для мифов других стран более характерно считать успехом рождение наследника божества или правителя, в корейских вообще рождение детей считается благословением, знаком, что супружеская пара живет правильно. С этим мы встретимся еще не раз. Равно как и с тем, что рождение дочери воспринимается не так радостно, как рождение сына.
Однако миф дает нам намек на то, что Камынчжан не так проста, как казалось бы. Именно после ее рождения родителям удалось скопить сумму, необходимую для покупки собственных рисового поля и земли под огород. Вскоре появилась корова. Построили новый дом. Они стали самыми богатыми людьми в округе и, как несложно догадаться, возгордились. А гордыня считается грехом не только в христианстве, но и в большинстве религий, ведь она провоцирует черствое отношение к окружающим и побуждает к неразумным поступкам. Именно так и случилось: когда родители, желая испытать дочерей, спросили, кого девушкам следует благодарить за безбедную жизнь, Ынчжан и Нотчжан, мгновенно сообразив, что от них хотят услышать, ответили, что Небесного владыку и родителей. А честная Камынчжан добавила: «И свою счастливую судьбу».