– Его матери, – хихикнул Галл.
– Уж лучше сразу мачехе, – предложил Марк Габиний – никто не ожидал, что ему тоже захочется шутить.
– В Риме все хотят власти, а править некому, – буркнул сенатор Флакк.
– Некому… – повторил Макций Проб. – Вы, собравшиеся здесь, самые честные уважаемые люди Рима. И я хочу, чтобы вы высказались без оглядки и утайки. Возможно, нам удастся найти какое-то приемлемое решение.
– Сенат выберет кого-то из своего состава, – предположила Валерия. – И это не самое худшее решение. Пусть выбирают.
– Я в принципе против выборов, – заявил Флакк. – Я бы не стал выбирать и сенат. Есть другие способы выдвижения достойных[11].
– А я бы отдала власть Летиции, – предложила Юлия Кумекая. – Девочка не глупа. И может справиться с этой ролью не хуже, чем с любой другой.
– Это не роль! – назидательно произнёс Луций Галл.
– Разве? – Юлия Кумекая удивилась вполне искренне.
Впрочем, она всегда была искренна, и когда играла роль, и когда делала вид, что играет.
– Летиции шестнадцать лет, – вмешалась Норма Галликан. – Она думает и говорит только об Элии. Ничто её больше не волнует. Даже собственный сын. Возможно, позже она придёт в себя. Но все равно она слишком эмоциональна, слишком порывиста. Нет, она не подойдёт.
– Вы мне лучше скажите, зачем Элий попёрся с этой дурацкой инспекцией крепостей в Месопотамии. Или у нас мало военных инженеров, чтобы возглавить подобную комиссию? – внезапно вознегодовал Луций Галл.
– Предсказание Сивиллиных книг. «Новую стену Рима должно построить в Нисибисе». – Валерия тут же кинулась на защиту чести погибшего брата. – Или ты забыл? Предсказание вело его в Нисибис.
– Элий умер. Не будем говорить о нем, – вмешался Макций Проб. – Лучше ищите решение.
Но Марк Проб в отличие от старика не удержался, чтобы не напомнить:
– В Месопотамию Элия послал Руфин, послал намеренно, а потом не спешил прийти на помощь.
– Руфин тоже умер. Так что и о нем не стоит говорить. – Макцию Пробу никак не удавалось погасить искры вспыхнувшего спора. – Ищите решение! – вновь бесцветным надтреснутым голосом приказал сенатор.
– Я нашёл! – огрызнулся Марк. – Нам нужно решение не столько умное, сколько простое. То, которое вызовет наименьшее противодействие. Так вот, я предлагаю: пока Постуму не исполнится двадцать лет, назначать диктатором-опекуном самого старого сенатора.
Флакк зааплодировал:
– О, премудрость! Какое глубокомысленное решение! Ведь самым старым сенатором является Макций Проб.
– Я… я не имел в виду это… то есть… – смутился Марк.
– Все нормально. Не стоит так переживать – Макций не сможет быть диктатором двадцать лет, его сменит другой, потом ещё и ещё. Главное, не нужны выборы, и твёрдо оговорена очерёдность. Я – за подобное решение. К тому же оно напоминает древний обычай, когда сенат ожидал избрания царя и сенаторы по очереди исполняли царские обязанности, – заявила Норма Галликан.
– А я против! – возмутился Луций Галл. – Монголы нанесли Риму страшное поражение…
– Трион нанёс Риму страшное поражение, – поправила его Норма Галликан.
– Неважно! – отмахнулся Галл. – И тут мы назначаем императором старика, и главное – не одного, а целую вереницу стариков, отдавая им власть на двадцать лет. Как раз в то время, когда республике нужны сильные молодые инициативные люди!
– Мы думаем о том, как нанести системе минимальный вред, – покачал головой Макций Проб. – Устоит система – устоит и Рим. Август вырастет, и мы получим бодрого и энергичного правителя. Сейчас же речь идёт о сохранении конструкции. Вот что важно: сохранить проверенную веками основу. Власть как таковая меня не интересует.
– Ну да, конечно! – хмыкнул Флакк. – На овощи зарится, а сало хватает![12]
– Но мы можем выбрать диктатора на эти пять лет! – запротестовал Галл. – Потом ещё на пять…
– В данном случае выборы неприемлемы. По конституции император получает власть по наследству. Сенат может отстранить его или наследника только в том случае, если Август совершил уголовно наказуемое тяжкое преступление. Сенат утверждает консулов, но не императоров.
– Но зачем? Зачем брать худшее, когда можно выбрать лучшее, – не унимался Галл.
– Чтобы выбрать лучшее, надо знать, из чего выбирать. Нельзя выбирать между абсолютным нулём и температурой плазмы. Люди могут объективно выбирать лишь между плюс пять и плюс десять, все остальное не выборы, а хаос.
– Тебе так хочется получить власть, Макций Проб? – съязвил Луций Галл.
– Мне хочется сберечь Рим, – сухо отвечал старик.
– Запомни, Макций, что я был против! – и Луций Галл демонстративно вышел из триклиния.
– Кто-нибудь хочет ещё высказаться? – Голос старого сенатора был по-прежнему ровен.
– Я за предложение Марка, – сказала Валерия.
– Вы наверняка все удивитесь, но я тоже, – поддержал весталку сенатор
Флакк. – Потому что следующим займу пост я. Будем беззастенчивы, раз наступили такие времена.
Минерва обнаружила, что не помнит, чему равна скорость света. Напрасно она хмурила брови, напрасно прикладывала палец ко лбу – цифра вылетела из памяти начисто. Боги на то и боги, чтобы знать все. Нет в Небесном дворце справочников, небожителям они ни к чему. Минерва в отчаянии кусала губы. Как назло, значение скорости света было ей сейчас необходимо. Юпитер требовал расчёты для задуманного предприятия. Что же делать? Спросить у кого-нибудь? Аполлон ответит, конечно, но… Какой позор! Она, богиня мудрости, не знает простейших вещей!
Что-то такое шевельнулось в мозгу… мелькнули цифры…
– Не хочешь с нами пообедать? – спросила Юнона, заглядывая в покои Минервы.
Готовое всплыть в памяти число тут же улетучилась.
11
В Древнем Риме и во времена Республики, и во времена Империи сенат не избирался, а назначался.