«Почему ты решаешь за меня?»
«Помогаю осознать. Из таких, как он, готовят фаронов специального назначения для подавления рабов. Он станет зверем. И ты согласишься жить с таким? Моя красивая, изнеженная Ладен?… Не поверю. И потом, где жить? Его место — в колонии. Холод. Мрак. Вечная мерзлота. Бр-р… А у тебя сын. Неужели погубишь сына?… Ради кого?… Мужей можно менять — сына не поменяешь, он у тебя останется единственным. В нем твое будущее. Мой материнский совет: забудь Биза навсегда. И начнем строить жизнь заново».
«Так просто?… Как по видео?»
«И ты не осложняй, — не поняла мать-Баук иронической интонации Ладен. — Все давно предрешено. Отступишь — накажут. Жить надо, как все».
Мать- Баук одела своего насителя в обтягивающий ноги брюгет и широкую пышную кофту, скрывающую отсутствие положенных округлостей; на шею навесила сцепку декоративных камешков. Придирчиво оглядела себя в зеркало. Ладен тоже оглядывала ее… его… Или их?
Разумеется, она видела Бауков и носителей, так как выросла в среде, где все ее дедушки и бабушки проживали свои очередные жизни на телах таких же вот рабов и рабынь — носителей. Они баловали Ладен, таскали на руках и позволяли притрагиваться к святая святых — Баукам, венчавшим голову рабов. Но тогда носители соответствовали полу Баука, и в сознании Ладен не было этого раздражающего диссонанса.
«Хорошо, я подкрашу его, как женщину», — ответила на ее раздумья мать-Баук.
«Не надо. Будет еще уродливей».
«Ничем тебе не угодишь. А я же для тебя старалась, хотела вырваться скорей с того света, помочь моей девочке. Дай обниму тебя, родненькую мою…»
Мать- Баук не рассчитала сил своего носителя, и та пискнула: «Больно!»
«Ну, ничего. Привыкнешь. Есть хочу».
«Ты?»
«Я, он — какая теперь разница. Его потребности стали моими потребностями, мои чувства — его чувствами. Все едино».
«Извини, я не знала таких деталей».
«Я тоже не знала, пока не села на него»,
Они прошли в кухню. Мать-Баук застучала по клавиатуре, заказывая автомату любимые блюда, и страшно сердилась, когда вместо приема программы на табло загоралась надпись: «Нет компонентов». Дергала ручки накопителей и хлопала дверцами, выговаривая: «У тебя же ничего нет! Чем ты питаешься?»
«Я долго не выходила из дома, чтобы не попадаться им на глаза. Лезут в голову, следят, учат…»
«Пусть лезут, кому положено. А этих всех бездельников отучу! — грозно бросила в ментал мать-Баук. — Пусть только сунутся еще раз! Я им такой надзор устрою, быстро выведу на самоанализ!»
Угроза возымела действие. Ладен почувствовала, как из головы уходит удручающая стесненность — следствие бесцеремонности соглядатаев, которые в момент подслушивания мыслей допускали небрежность настройки. Стало легко и хорошо. Совсем как прежде.
«Убедилась?! Вот и не поддавайся. Сама кусай. Я многому научилась, пока хранилась там… И тебя научу. Мы здесь каждому перекроем воздух, если заденут нас».
Обед пришлось готовить древним методом при отключенной автоматике.
Инициативу взяла мать-Баук. Она резала мясо, крошила остатки овощей, добавляла специи — делала все это несколько неуклюже из-за отсутствия практики у носителя, но зато с повышенным старанием и смакованием, которые могли понять только воскресшие к жизни. И говорила, говорила: «Волю его подавила я сразу, а как заставить ходить и двигаться — позабыла. Кричу ему: иди! А он стоит. Представляешь мое состояние?! Называется, дождалась вечности. Воскресла. Носителя получила, а пользоваться им не могу, представляешь?!» Ладен осмотрела носителя взглядом владелицы, заполучившей новое имущество. Раб был крупный, сильный и, судя по цвету лица, абсолютно здоровый. И красивый, пожалуй, отметила она его правильные черты лица. Вспомнила Биза и украдкой вздохнула: где он? Вернется ли? Неужели все кончено?
«А ты знаешь, что надо делать? — продолжала увлеченно рассказывать мать-Баук. — Просто хотеть!» «Чего… хотеть?» «Идти хотеть, взять, поставить, встать, лечь… Хотеть, а он все сделает механически, соответственно своей натренированности».
Ели они на кухне. И если закрыть или как-то отвести глаза, чтобы не видеть мелькающих над столом чужих рук, а только слышать голос матери, то можно легко представить, что вот она, Ладен, вернулась в свое беззаботное детство…
«Тело преходяще, — говорила мать. — Стареет. Дурнеет. Умирает. А мы — кселензы, мы — вечные и меняем тела, как одежду. Так и пользуйся телами, как подобает Вечным, И не отводи глаз».
«Я не отвожу, мама».
«А я вижу, что отводишь, не хочешь привыкать к моему новому обличью. Тебе не нравится, что я на мужском теле. А я, может, специально взяла его для тебя».