В комнату для занятий вошла новая группа прибывших учениц. Стандартные платья, раз и навсегда установленные Предписанием прически и, казалось, одинаково равнодушные выражения лиц. Но вдруг одна из девочек класса бросилась к прибывшим и обняла одну из них, радостно затормошила:
- Виолонна! Я - Гайрана, помнишь?! Тахмирский детский питомник!
Виолонна как бы просыпалась, сбрасывая с себя равнодушие, потом,
наверное, настороженность и, наконец, восторженно всплеснув ресницами над загоревшимися глазами, прижалась к Гайране. Больше они ничего не говорили, а только плакали. Ученицы тоже зашмыгали носами: каждая понимала, что встретились дети, воспитывавшиеся до учебы вместе. У девочек не было родителей, они не знали родственных чувств, но что-то, еще не выраженное словами, пробуждалось в их душах, вызывая потребность вот так же, как две их подруги, обнимать близких людей и без стеснения плакать.
Вспыхнул экран, и, прежде чем появилось лицо воспитателя, послышался его голос:
- Обе в воспитательскую. Быстро! Бегом!!!
Виолонна и Гайрана не сдвинулись с места. Воспитатель, появившийся на экране, закричал:
· Я приказал бегом в воспитательскую! А теперь пойдете в карцер и на отработки. Марш! На пять суток!
· Все равно развезут, - остановила Виолонна Гайрану, когда та вжала голову в плечи и подалась к двери. - Кого встречала из наших?
· Никого. Ты - первая.
· И я - никого. Ах, зачем ты показала, что узнала меня? Мы были бы вдвоем.
· Срочно наряд надзирателей в седьмой класс баянн, - распорядился воспитатель.
Кари и сейчас, много лет спустя, не могла понять, что толкнуло ее на тот безумный поступок. Как разогнувшаяся ветка, она метнулась к двери, закрыла ее и ножкой стула, подхваченного на ходу, что было силы грохнула по блоку запора. Выведенная из строя автоматика наглухо заклинила дверь.
· Это… это… - вытаращил глаза воспитатель, не находя слов, но тут же исчез с экрана, и его место заняло изображение перекошенного от гнева лица
Предводителя колледжа. Кселенз рявкнул:
· Бунт?! Захотелось к скудам?! В шахты?! Прекра…
Глухо разорвался экран видео, со звоном осыпав осколки, - это кто-то швырнул в него вычислитель. Еще одна девочка - всегда тихая и покорная - к удивлению Кари, допрыгнула до телекамеры и, выдернув ее из крепления, оборвала провода, грохнула об пол. И тут, как по команде, все воспитанницы повскакивали с мест, стали выковыривать из столов и стен аппараты подслушивания, крушить мебель, наполняя учебную комнату протестующими криками. Когда раздался стук в дверь, по команде Кари воспитанницы подтащили к двери столы и завалили ее так, что надзирателям пришлось хорошо поработать, прежде чем они ворвались в учебную комнату. Девчонки сбились вокруг Виолонны и Гайраны.
- Запомним друг друга на всю жизнь, - кричала Кари, когда ее оторвали от подруг и поволокли в карцер…
Так Кари впервые узнала, что означает это страшное для кселензов слово «бунт», и сейчас, вспоминая прошлое, почувствовала удовлетворение от того, что бороться начала с детства. Их учебную группу, конечно же, расформировали, и Кари больше никогда не встречала своих соучениц, но всюду, куда бы она потом ни попадала, старалась сеять сомнения в правильности Нового Порядка, подготовить какую-нибудь общую вспышку протеста.
Кари секли, зондировали, сажали в карцер. И не избежать бы ей участи носителя Баука, не будь у нее больших способностей к наукам. Она не уставала их совершенствовать, училась везде, всегда, всему, понимая, что в борьбе с обленившимися кселензами больше всего будет нужен ее мозг. За год до окончания специализированного физико-энергетического колледжа научной систерии, куда она была направлена за предъявленные шесть новых способов доказательства теоремы Ситурка, Кари дала теоретическое обоснование необычного электромагнитного эффекта. Ее работой заинтересовался Тадоль-па и добился перевода Кари к нему в лабораторию. Конечно же, она быстро была понята Тадоль-па и приспособлена им для более важного, чем наука, дела - подготовки восстания против кселензов…
И вот стала самой могущественной женщиной Кселены, усмехнулась Кари, рассматривая пальцы ног, высунутые из-под одеяла. «А что, интересно, он делает сейчас?» - подумала Кари о Ворхе. Если у нас раннее утро, то у них там вечер.
Воссозданный образ Ворха позволил ей телепатически настроиться на него и даже уловить обрывки каких-то мыслей Верховного, но гора противилась, не давала возможности воспринимать их, создавала помехи. Кари почувствовала усталость, тошноту и поторопилась расслабиться, поскорее убежать в спасительный сон.
Проснулась она от разговора, доносившегося из соседней комнаты, узнала голос Давы и Тадоль-па. Обрадовалась: пришел, наконец! И обиделась: а почему не приходил так долго? Поднялась с постели и почувствовала необыкновенную легкость во всем теле и звонкую чистоту, какая бывает, может, в раннем детстве. Конечно же, тут не обошлось без Давы, поняла Кари, отсоединяя от ноги проводок энергетической подпитки. Возле кровати нашла одежду и косметические принадлежности, появившиеся здесь впервые, - значит, пришло время общаться с кселянами. Разглядывая себя в зеркале, Кари опять вспомнила Ворха, но тут же пересилила себя, отметив, что, видимо, как ни старалась Дава избавить ее от любви гипнозом, но ничего-то не получилось. И от этого признания ей стало грустно и сладостно.
Кари вышла к Тадоль-па спокойная и сдержанная. Поприветствовала и хотела чинно сесть за столик, но Тадоль-па торопливо поднялся с кресла, обнял Кари.
· Что с головой? Почему повязка? - спросила Кари.
· Пришлось пожертвовать биокристаллом, чтобы уйти от диктата. Как твое здоровье?
· Прекрасно.
· Сейчас, - заметила Дава, занимаясь приготовлением завтрака. - А было предельное энергетическое и нервное истощение.
· Рассказывай, что там, - потребовал Тадоль-па, усаживаясь поудобнее в кресле. - Как все открылось? Все-все говори.
Кари покосилась в сторону Давы и с недоумением посмотрела на Тадоль-па: разве можно при посторонних?
· Говори, - кивнул он и, видя, что Кари медлит, заговорил сам: - Когда не будет тайн, не будет и преимуществ у одних кселян перед другими. С древнейших времен ученые отдавали народу свои открытия - огонь, колесо, пар, атом… Для того мы и существуем.
· Но это… оружие.
· Пока. А после победы станет обычным средством нашего существования.
Говори.
· Извини, Дава, - повернулась к ней Кари. Дава стояла в дальнем конце комнаты с подносом в руках, тесно уставленным брикетами завтрака и посудой, и сосредоточенно смотрела на поднос. В первое мгновение Кари показалось, что врачу неловко поднять глаза после выраженного ей недоверия, но тут же поняла, что ошиблась. Дава развела в стороны руки, а поднос остался висеть в воздухе, затем качнулся раз-другой и поплыл к Кари.
· Получилось, - захохотала Дава, хлопнула в ладони, закружилась и совершенно счастливая свалилась в кресло у столика, поглядела на Кари хитро и торжествующе. - А силенок много берет! Ух, как есть хочу. Не наемся теперь.
Вот почему ты выдохлась, понятно?!
· Вот и решение проблемы, - улыбался довольный Тадоль-па. Он помог растерявшейся Кари поставить на стол поднос и принялся раскрывать кюветы с едой, подкладывая их Даве. - Как ты это сделала?
· Точнее - решилась. Все боялась: разведу руки, а поднос грохнется, оставлю вас без завтрака. А потом думаю: и пусть останется без еды за такие слова.