Нэосские наёмники копали ров — дело утомительное, особенно, когда беспощадное летнее солнце жарит дни напролёт. Работникам напекало голову, жажда раздирала глотки, кожа обгорала, но останавливаться было нельзя: офицеры зорко следили, чтоб никто не отлынивал. Только под вечер, когда на склон холма ложилась тень, становилось легче.
Феокрит чувствовал себя куском мяса на вертеле, обжариваясь со всех боков под лучами безжалостного светила. Нижняя рубаха промокла насквозь, пропиталась потом и повязка на голове. Уже которой день — одно и то же. Феокрит клял по чём зря и свою жизнь и этот поход и герцогов с королём. Ещё никогда ему не доставались деньги столь тяжким трудом. «Вот они, геройство и слава», — частенько усмехался он про себя.
Наконец, солнце повисло в зените, и надзирающий офицер объявил перерыв. Утирая рукавом пот с лица, Феокрит доковылял до дерева, в тени которого устроились сослуживцы, и растянулся на траве. После полуденной жары тень казалась высшим блаженством.
— Эк ты хитро придумал, — недовольно покосился на нового десятника Мегасфен, — главным, значит, заделался?
Феокрит закряхтел и неохотно приподнял голову:
— А ты хотел, чтоб какого-нибудь мудака непонятного над нами поставили? — упрекнул он товарища. — Не ссыте, парни, всё в силе. Как только решим, что надо бежать — бежим. И если честно, кажется, уже пора. Битва, говорят, будет неравная. Неохота шкурой рисковать. Вы что думаете?
— Трюгге согласен. Бежать, — заявил северянин.
— Я ехал не для того, чтобы в земле ковыряться, — проворчал Бассо, — я за. Хоть сегодня.
— Не, парни, торопиться не надо, — помотал своей большой головой Мегасфен. — Они сейчас, перед битвой, стражу усилят, чтоб ловить любого, кто из лагеря нос высунет — так всегда бывает. А вот, когда начнётся заваруха, тады да — бежим. Особенно, если нас станут еснить. Как увидишь, что дело гиблое — валим. Тогда все побегут, никому ни до кого не будет дела. А ежели мы побеждать станем, так ещё надо посмотреть. Тут главное — без суеты.
— Тебе виднее, ты человек опытный, — Феокрит залез мизинцем в ноздрю, вытащил соплю и вытер о землю. — Только поздно бы не было.
— А если не получится, когда бой начнётся? — осторожно спросил молодой Вард.
— Значит, не судьба, — развёл руками Мегасфен, — но и сейчас — не вариант. Не слушаешь что ли? Для кого распинаюсь?
— Как возвращаться будем? — прошамкал Юстин. — Сдаётся мне, прежним путём не выйдет.
— Да брось, старый, — толстый Ферсит поковырялся в зубах, а потом смачно харкнул под ноги, — уйдём, как пришли.
— Так я же говорю, — сказал Бассо, — через горы Лопокарии надо идти. На лошадях месяца за полтора доберёмся.
— Долго, да и опасно это, — возразил Мегасфен, — на кораблях надо.
— Хочешь все деньги спустить? — усмехнулся Бассо. — Ну его в преисподнюю. Знаешь, сколько с пассажиров дерут? Месячный заработок наёмника! Мы и так половину выручки тому козлу отдали. А ещё жрать что-то надо.
— Ага! А коли у тебя в горах лошадь охрамеет, ты чего делать будешь? Пешочком потопаешь?
— Пёс его знает.
— Ну вот. Головой думай, — Мегасфен постучал пальцем по лбу. — Лучше заплатить, чем сдохнуть.
— Глаза б мои эти корабли не видели. Как вспомню… Лучше сушей, — проворчал Феокрит. — А лошадей можно увести у селян.
— А потом тебе стрела в спину! — ухмыльнулся Мегасфен. — Горные народы Лопокарии суровы — церемониться не станут. Это тебе не сервы. Лучше не связываться.
Мнения разделились: Бассо, Феокрит и Трюгге стояли за то, чтоб идти через горы, остальные желали плыть морем. Но к общему решению так и не пришли. Надзирающие офицеры велели вновь приниматься за работу. Кряхтя, вздыхая и ругаясь, люди поднялись и унылой вереницей разбрелись по местам.
Феокрит снова махал лопатой, изнывая от жары. Скинул промокшую нижнюю рубаху. «Совсем дошёл», — подумал он, скептически оглядывая своё костлявое тело и втянутый живот. Не лучше выглядели и остальные: армейская жизнь никого не пощадила. Пустая похлёбка и выматывающий труд ослабляли людей. Поначалу кормили неплохо, но со временем продовольствие стали экономить: мясо давали раз в день, а в последнюю неделю — и того реже, даже лошадям урезали порцион. А на них, между прочим, предстояло идти в бой.