Но ещё более серьёзную проблему представляли осаждающие. На штурм они идти не торопились, а в последние дни так и вообще притихли и даже на стенах не показывались, но Хадугаст-то знал, что мятежники готовят некий хитрый план, выматывая защитников тягучим, как сопля, ожиданием. Но требушеты били постоянно. В половине случаев снаряды не долетали до цели, но противник продолжал лупить с тупым упорством. Замковые требушеты, расположенные выше городской стены, швыряли камни дальше и точнее, но часто стрелять не могли: запасы снарядов были не бесконечны, а потому отвечали лишь изредка, когда противник слишком близко подкатывал орудия. И такая канитель продолжалась уже очень и очень долго.
Поднимаясь по лестнице, ведущей ко входу Холодной башни, Хадугаст услышал разговор двух слуг во дворе. Те не заметили, что рядом кто-то есть, и спокойно болтали меж собой.
— Того и гляди, пойдут на приступ, — говорил молодой помощник повара.
— Да уж наверняка. Если явятся, всех зашибут, — отвечал другой, постарше; Хадугаст не узнал его голоса.
— А может, сжалятся? Говорят, в городе почти никого не тронули, даже грабежей, говорят, не было.
— Ага, надейся. Город сам сдался, а лорды наши не сдадутся. Вот нас вместе с ними и порешат. Разбираться не станут.
— А может, и не возьмут, — рассуждал молодой человек. — Мы вона как высоко. Попробуй, долезь. По этой горе никакая армия не взберётся.
— Надейся. Разве не слышал про дракона? Вот напустят на нас тёмные это чудище, и всё — хана.
— Ты в это веришь? А я чёй-то никакого дракона пока не видал. Сказки! Коли был бы у них дракон, то уже давно камня на камне от Нортбриджа не осталось бы.
— Кто знает, вот прилетит, и хана, — не унимался второй. — Чует сердце, беда близко. Не зря тогда мертвец к нам приходил. Просто так они не приходят. Горе, значит, явится следом.
У Хадугаст и так было скверно на душе, а от подслушанного разговора стало ещё гаже. И если б только эти болтали! Так нет же, все слуги талдычили о том, как всё плохо, и какие беды ждут впереди. Да и не мудрено: стоило подняться на стену и взглянуть на окрестности, как упаднические мысли сами настойчиво закрадывались в душу
— Ты-то, Резаный, поди, тоже думаешь, что хана нам? — Хадугаст недовольно покосился на сопровождавшего его Виганта, когда они вошли в затхлый коридор, едва освещённый масляной лампой.
— Что будет — то будет, — равнодушно пожал плечами кнехт, не отличавшийся словоохотливостью.
На винтовой лестнице Хадугаст нос к носу столкнулся с Нитхардом, который вместе со слугой Алдом спускался вниз. Ноги мальчика едва нащупывали пороги, и старый слуга придерживал юного наследника. Хадгаст кивнул в знак приветствия и хотел пройти мимо. Нитхард боязливо покосился на Виганта — мальчик заметно нервничал при виде этого солдата с изрезанным в клочья лицом — а потом окликнул маршала:
— Сэр Хадугаст, — правый зрачок наследника, как всегда, задёргался и устремился к потолку, — почему вы держите сэра Тедгара взаперти?
«Этого только не хватало», — недовольно подумал Хадугаст.
— Сэр Тедгар — предатель, — ответил он, — сам знаешь.
— Неправда! — в голосе Нитхарда послышались властные нотки, так свойственные его отцу, и Хадугаст подумал, что следует поскорее отправить парня в монастырь, пока он не начал строить из себя лорда.
— Он предатель, — сухо повторил Хадугаст, — и довольно об этом. Мы уже всё с тобой обсудили.
— Вы должны отпустить сэра Тедгара, — настаивал Нитхард, — даже если он поступил плохо, то лишь по незнанию. Я поговорю с ним.
Хадугаст насупился, но раздражение сдержал, ведь перед ним стоял пока ещё законный наследник титула:
— Не стоит этого делать, парень, ты ничем не поможешь. Человек, который не слушает голос рассудка, никого другого подавно слушать не станет. А вообще, с такими вопросами обращайся к матери. Меня ждут дела.
Нитхард хотел сказать ещё что-то, но Хадугаст и Вигант уже поднимались дальше, отсчитывая тяжёлыми шагами крутые пороги.