— Что ж, Эрах, — печально произнёс Ардван, гладя грустной морды коня, — повоевал ты на славу, старина. Похоже, не ходить тебе больше в бой. Ну ничего, даст Всевидящий, ещё поживёшь.
Конь понимающе смотрел на хозяина, а в больших чёрных глазах таилась печаль.
Неподалёку лежал барон Геребальд с обломком копья, торчащим из груди. Барон ещё дышал, но взгляд его подёрнулся мутной пеленой — жизнь уходила.
Ардвана взял под узды скакуна и хотел уже отправиться в лагерь, когда заметил катафракта, которого выбил с седла. Узнал его по серебристой узорчатой маске, выкованной в виде человеческого лица. Воин не мог идти, он сидел возле своего раненого коня, который едва дёргал головой.
— Сэр, — подошёл к нему Ардван, — теперь вы — мой пленник, извольте отправиться со мной в лагерь.
— Если поможете, — голос глухо звучал из-под маски, — увы, я повредил ногу и грудь и не могу подняться.
Ардван спросил у воина, как его зовут. Тот ответил, что имя его — Бертрам, и что он барон, вассал герцога Вальдийского. Ардван подозвал какого-то кнехта с лошадью, приказал доставить пленного к своему шатру и устроить в отдельной палатке.
По пути в лагерь граф не раз удивлялся, сколько людей и лошадей пало под обстрелом. Все подступы к холму были усеяны ранеными и убитыми. Особенно много пострадало простых солдат, защищённых лишь стёганками, а порой не имевших даже шлема. Ардвану повезло: он вместе с несколькими дружинниками вырвался вперёд, и основная масса пущенных стрел легла позади него. Первая линия катафрактов почти в целости доехала до лучников, но далеко не все проскочили мимо кольев, некоторые лошади сходу напарывались на острия, другие резко останавливались, скидывая седоков.
Барона Тунберта придавило конём, но он остался жив, пострадала лишь нога. А вот седовласый Ратигис был сражён стрелами, как и барон Балдред — из каждого торчало не менее дюжины древков. Ещё нескольких раненых катафарктов Ардван обнаружил в лагере — им повезло выбраться с поля боя. Среди них оказался и барон Рамбрехт. Утыканный стрелами он доехал до своего шатра и там потерял сознание.
Скорбь повисла над лагерем. Дети оплакивали отцов, отцы — детей. Погиб сын Снорри Белого, молодой сэр Хейдар. Это стало настоящим ударом для графа Рёнгвальда. Сам же Снорри отделался легко: стрела попала в плечо, и лекарь быстро её извлёк. А юный Хардред — один из оруженосцев Ардвана — едва сдержал слёзы, когда принесли тело его отца, сэра Бараза.
— Он был славным воином, — сказал Ардван. — Много славных воинов погибло сегодня. Чёрный день.
Потеря верного боевого товарища была невозместима, как и потеря большей частидружины. С поля боя принесли много раненых катафрактов, но Ардван знал: половина их не переживёт эту ночь, а из тех, кто останется, половина отдаст души Всевидящему в ближайшие три дня.
Оруженосцы сняли с Ардвана кольчугу, поддоспешник и промокшую от пота одежду, а затем помогли облачиться в чистое исподнее. И только тут граф в полной мере осознал, как сильно ему досталось. Пара стрел всё же пробили доспехи, поцарапав кожу, кто-то ударил по руке фальшионом или топором, прорубив кольчугу — рана нарывала. Ушибов же было не счесть: на теле пожилого лорда живого места не осталось. Болела шея после удара копьём, правая кисть распухла, плечи и предплечья посинели от кровоподтёков. Теперь, когда прошёл боевой пыл, разом заныли все ушибы и ссадины, и Ардван, выгнав оруженосцев, в изнеможении завалился на кровать.
Явился лекарь, залил раны вином, и начал растирать тело графа какой-то вонючей мазью. Не дождавшись конца процедур, Ардван вырубился: усталость взяла своё.
Его разбудил сэр Ньял.
— Что случилось? — Ардван, кряхтя, поднялся с лежанки, пытаясь согнать сонливость. — Ты позаботился об охране лагеря?
— Герцог Редмундский сегодня потерял много воинов, — сообщил сэр Ньял. — Не думаю, что противник решится атаковать. Но охрану я выставил. К сожалению, все, кто ходил в бой, валятся с ног от усталости. Я велел вооружить обозников.
Капитан дружины вкратце рассказал о том, что слышал из разговоров в лагере.
Самого большого успеха удалось достичь на правом фланге. Там еретики оказали наименьшее сопротивление, и воины короля почти добрались до вершины. А вот у головного крыла дела обстояли не лучшим образом. Потеряв в стычке у подножья холма много бойцов, король и герцоги упёрлись в частокол и были вынуждены отступить. Железноликий был ранен: вражеское копьё пробило ему живот. Лечил монарха молодой колдун, но слухи упорно твердили, что король не выживет. Пал в бою герцог Сноутон вместе с сыном, и никто не знал, будут ли катафракты Сноутонов сражаться дальше. Много разговоров ходило о том, что люди погибших лордов и баронов намереваются разъехаться по домам, и единственные, кто пока удерживал армию, были дастур Бахрам и герцог Фритландский. Сдаваться эти двое не собирались, хоть дастур и потерял более половины монахов-воинов.