Глава 34 Феокрит IV
Наступила ночь, и факелы зажглись, освещая лагерь. Феокрит валился от усталости, его сослуживцы — тоже. Сегодня друнга Ясона была брошена на левое крыло королевского войска вместе с катафрактами каких-то двух баронов. Такой свалки Феокрит не видел ни разу в жизни.
Всё началось с того, что конница налетела на своих же лучников, которые удирали от вражеских катафрактов. Мчащиеся вниз по склону кони буквально смели остатки многотысячного стрелкового отряда, лишь немногим удалось схорониться за деревьями и другими естественными укрытиями и не попасть под копыта. Когда же наёмники добрались до противника, там происходила самая настоящая давка, и Феокрит со своими людьми еле успел унести ноги, да и то, лишь потому что ехал в последних рядах. Он видел, как здоровый катафракт в пурпурном сюрко яростно прорубался сквозь строй наёмников на своём огромном скакуне, видел, как друнгарий Ясон схлестнулся с ним в отчаянной схватке. Феокрит думал, друнгарию — конец. Он понимал, что его собственные шансы в драке с бронированными всадниками невелики, а потому, едва оправившись от шока, Феокрит приказал своим отступать.
Ни Феокрит, ни Ясон не пострадали, но не все оказались столь везучи. Толстяк Ферсит так и не выбрался из той бессмысленной мясорубки, а Мегасфен свернул шею, даже не доехав до поля боя: его конь упал на спуске, подвернув ногу. Вывалился из седла и молодой Вард, но он отделался ушибами и вывихом плеча.
Трюгге бился, как зверь, и после сражения на его теле красовалось с десяток порезов. Феокрит, Бассо и старик Юстин застряли в толкучке и так и не добрались до противника, чему все трое были рады. А вот что бойцов опечалило, так это ранение капитана Леона. Вражеское копьё вонзилось в руку — казалось бы, не страшно — но уже к вечеру рана загноилась, и теперь капитан лежал в бреду, и даже бригадный лекарь ничего не мог сделать.
Феокрит сидел у костра и смотрел в огонь, приходя в себя после пережитого, сослуживцы расположились рядом. В бою страха не было, в той сумятице только одна мысль вертелась в голове, пробиваясь сквозь вопли раненых: «выбраться». Страх пришёл потом, после сражения, и вместе с ним наступила оторопь от осознания того, что почти половина армии герцога Редмундского теперь лежала там, у подножья холма, а от нэосской конницы в строю осталось менее трети бойцов. Друнге Ясона повезло. Из второй друнги, которая дралась в центре, мало кто выжил, а её командир погиб. Гиппарх же, ведший солдат в атаку, вернулся с многочисленными ранениями.
Но радость выживших оказалась недолгой.
— Завтра-послезавтра снова нападут, — рассуждал Бассо, — их много. Нам не выстоять.
— Плохи дела, — Феокрит почесал затылок. — Если холм возьмут, всех перережут, как пить дать.
— Конечно, перережут, — хитро ухмыльнулся старый Юстин. — Нужны мы им.
— Бежать надо, — пробурчал Трюгге.
— Может, сейчас дадим дёру? Пока темно, — предложил Бассо.
— Подождём до утра, — решил Феокрит, — сейчас лагерь охраняют. А завтра, когда штурм начнётся, под шумок свалим.
— Что ж, разумно, — одобрил Бассо. — Только бы поздно не было.
Остальные план одобрили, и со спокойным сердцем отправились на боковую, веря, что смерть обойдёт их стороной.
А рано утром Ясон объявил построение. Остатки наёмного отряда собрались на площади среди палаток, и только теперь Феокрит воочию увидел, как поредела славная неосская конница. Солдаты выглядели усталыми, измождёнными, жалкими. Они стояли, понуро пялясь на командира. Заросшие лица, грязные, рваные стёганки, злые, потухшие глаза — эти люди напоминали сборище бродяг.
Ясон скептически осмотрел подчинённых, негромко выругался — чувствовалось, он был подавлен не менее других — а потом проговорил:
— Сегодня ночью умер гиппарх. Мы потеряли больше половины всадников, многие ранены. Теперь я возглавляю войско на правах старшего командира. Дальнейшее участие в этой кампании считаю бессмысленным, а потому приказываю немедленно свернуть лагерь и выдвигаться в обратный путь. Идём к Зелёному морю, оттуда — до Нэоса на кораблях.