— И тоже имеем, особенно баб, — Бассо подтащил к телеге очередной мешок с зерном и взвалил поверх других, — Только не мы, а офицеришки, чтоб их демоны в жопу драли!
— И ведь, сколько покорности! Как овцы на убой идут. А сделать ничего не могут: куда простым землепашцам против такой ватаги? Остаётся только убегать или терпеть.
— Верно, ничего сделать не могут. Но будь у них оружие, нам пришлось бы хреново.
— Вот скажи, друг Бассо, — Феокрит остановился и, облокотившись на борт телеги, стал рассуждать, — представим, есть у тебя баба, дети и живёшь ты спокойно, трудишься, никого не трогаешь. А тут заявляются какие-то парни, насилуют твою бабу и отбирают всё, что есть. Чтобы ты сделал? Смог бы с этим жить?
Бассо свалил ещё один мешок и почесал затылок:
— Да хрена бы я позволил. Зубами бы загрыз тварей. Странные у тебя вопросы.
— Понимаешь, я задумываться стал недавно: каково людям вообще живётся?
— А на кой они тебе сдались?
— Сам не знаю. Всю жизнь грабил их, обирал до нитки, даже убивать приходилось, а потом… потом внутри будто что-то перевернулось. Понимаешь? Будто в голову что-то стукнуло, и весь мир стал… как бы сказать, другим, что ли. Это, кажется, тогда в Скархолде произошло. Ну, помнишь, рассказывал? А может, и раньше…
— Ага, — Бассо пошёл насыпать следующий мешок. — Я об этом не задумываюсь. Если надо своих защищать — буду драться. А эти сами виноваты, что трусы и оружием не владеют. Значит, поделом. Другой раз поумнеют.
— Поторапливайтесь, — крикнул им десятник Феб, — чего встал, Феокрит? Работай! Закончите — валите на мельницу, гляньте, что там.
— А какое твоё собачье дело, что я встал? — огрызнулся Феокрит. — Ты-то хрена ли тут ходишь, задрамши нос?
— Ты у меня договоришься, Ясону скажу, — пригрозил Феб.
— «Ясону скажу!» — в полголоса передразнил Феокрит, — тьфу, шавка вшивая.
Он почесался. «Вши. Проклятье! Все мы тут шавки вшивые под этими двумя скотами, которые с девками сейчас развлекаются, пока мы спины рвём». Стало так обидно, что захотелось всё бросить и уйти — неважно куда, лишь бы подальше отсюда, и не видеть больше ни Феба с Хрисом, ни, особенно, Ясона и Макруса. Но он знал, что просто так удрать не сможет и, поджав губы, вновь принялся за работу.
Когда телега была нагружена под завязку, Феокрит и Бассо нашли в деревне ещё одну, запрягли в кобылу поупитаннее и отправились к мельнице. Спускались по зеленому, залитому солнцем склону. Трава колыхалась от лёгкого ветерка, стрекотали кузнечики, а бабочки и мошкара кружились неугомонной сворой.
— Ну так что делать будем? — спросил Бассо. — Сколько можно терпеть произвол?
— А что предлагаешь? — Феокрит вёл под узды лошадь, погрузившись в безрадостные мысли.
— Завалить гадов. Не знаю, как у тебя это получается, но тебя люди слушают, за тобой пойдут. Только слово скажи — этих троих прирежут.
— Не так всё просто.
— А хрена ли сложного-то?
Феокрит отмахнулся:
— Ладно, и без тебя знаю. Думаю я, думаю! Имей терпение.
Двухэтажное здание мельницы пристроилось у самой воды. Деревянная туша колеса размеренно вращалась в непоседливом потоке, что бежал между пологих лесистых берегов. На первом этаже находились ворота, на втором — вход, к которому вела длинная лестница.
— Не спеши, — остановил Феокрит друга, когда тот собирался взбежать по лестнице.
Феокрит достал топор, а Бассо вытащил меч. Медленно ступая по скрипучим порогам, Феокрит поднялся наверх. Прислушался: за дверью работал механизм, никаких посторонних звуков. Тогда Феокрит легонько толкнул дверь — она оказалась не заперта — и стал пристально всматриваться в темноту. В воздухе стояла пыль, шестерни мельницы всё так же гудели и постукивали.
Переступив порог, Феокрит оказался в тёмном, душном помещении. Краем глаза он уловил резкое движение, сбоку скрипнули половицы, тень метнулась к нему от стены. Феокрит отскочил в сторону с одновременным замахом топора. Большая фигура закрыла собой дверной проём. Удар. Крик. Феокрит понял, что топор рассёк ключицу здоровенного мужика. Перед самым носом блеснуло железо: тесак, нацеленный в голову наёмника, вонзился рядом в стену. Ещё удар. Тело обмякло и с грохотом рухнуло на пол. Бассо стоял в дверях и ошарашено глядел на нападавшего. Крупный толстяк в фартуке лежал на полу с прорубленным черепом.
Раздался женский визг, а потом в глубине помещения мелко застучали шаги по лестнице, ведущей на первый этаж.
— Туда! — шёпотом скомандовал Феокрит, и оба наёмника двинулись следом за беглянкой, оглядываясь и прислушиваясь.