— Ах ты ж сучье отродье, — процедил бригадир, вытаскивая меч, и крикнул солдатам: — Чего встали? Убить предателя!
Но никто не пошевелился. Наёмники всё прекрасно поняли, и теперь ждали, чем закончится стычка. Все они одинаково ненавидели и друнгария, и бригадира, но открыто выступать против них боялись.
Не дожидаясь ответа, Маркус кинулся с мечом на Феокрита. Тот отскочил в сторону. Ещё одни выпад — клинок сверкнул перед глазами наёмника. Феокрит ловко уходил от атак, и здоровый бригадир никак не мог подловить его. Феокрит же нападать не торопился, выжидал. Понимал, что его шансы с ножом против опытного вояки, вооружённого длинным, обоюдоострым мечом, невелики. Оставалось выматывать противника в надежде, что тот окажется не слишком проворным. На это Феокрит и рассчитывал. Но Маркус удивлял своей подвижностью, он кружил вокруг и делал выпад за выпадом, от которых наёмник еле успевал увернуться.
«Это конец», — мелькнула мысль, Феокрит споткнулся и еле ушёл от очередной стремительной атаки. Он чувствовал усталость и уже жалел, что затеял всё это. «Не так надо было». Но идти на попятную поздно.
Новый выпад, и остриё офицерского меча скользнуло по плечу, Маркус снова рванул вперёд, и тогда Феокрит решился: собрал остаток сил и нырнул противнику под руку. На мгновение он оказался вне поля зрения разъярённого громилы Маркуса. Быстрый, незаметный тычок ножом — бригадир вскрикнул, оступился, и повалился на землю, схватившись за бедро, в котором краснела рана. Опомнившись, он поднялся, но Феокрит уже успел достать топор. Хромая, Маркус снова пошёл в атаку, ярость пересилила боль. Клинок снова сверкнул перед носом Феокрита, бригадир же, неудачно опершись на раненую ногу, со стоном припал на колено. Меч его уткнулся в землю. Феокрит не упустил шанс: увернувшись, он бросился на Маркуса и, пока тот поднимался, с наскока вонзил топор в его крепкий череп. Бездыханная туша бригадира растянулась на земле рядом с телом друнгария.
Феокрит стоял над телами поверженных офицеров и оглядывался, вытирая пот со лба. Дышал он тяжело и шумно, в боку кололо, сердце бешено колотилось. Феокрит не знал, что будет дальше.
Но солдаты не двигались с места. Оба десятника испуганно озирались по сторонам, осознавая совою беззащитность без старших офицеров, а Кодр лежал у костра со вспоротым брюхом. Юстин стоял над ним и ухмылялся беззубым ртом, держа в руке окровавленный фальшион. Все взоры были обращены на Феокрита, и он понял, что должен говорить.
— Ну что, бойцы? — он с видом победителя оглядел товарищей. — Нет больше этих ублюдков, некому нас теперь гнобить. Мы свободны. Что делать дальше, решайте сами. Можете забирать свою долю провианта и валить на все четыре стороны. Я же иду в Тальбург, как и было запланировано, чтобы оттуда плыть в Нэос. Кто хочет, может присоединиться. Если идёте со мной, всю добычу делим поровну, никто обижен не будет, даю слово. Но учтите: подчиняетесь мне! Я же со своей стороны приложу все усилия, чтобы мы без потерь добрались до Нэоса. Согласны?
Наёмники загудели, стали переговариваться меж собой.
— Я с тобой, — крикнул Бассо. — Вместе уехали — вместе вернёмся.
— Я тоже, — Юстин вложил фальшион в ножны.
— Трюгге согласен, — кивнул северянин.
Затем вперёд вышел Рагни, усмехнулся сквозь усы и смерил взглядом Феокрита:
— Ну что ж. Ловкий ты малый, гляжу. Из лихих — я сразу понял. Что же делать-то? Ну, ежели будешь делиться и довезёшь нас до Нэоса, я, пожалуй, вступлю в твой отряд.
Остальные не замедлили дать согласие, даже Феб и Хрис подчинились. Впрочем, у этих двух выбор был невелик: многие на точили зуб на «офицерских подстилок», как их прозвали за глаза. Но Феокрит велел не убивать их — лишь урезал долю.
— Что ж, — сказал Феокрит, — если возражений нет, тогда собираемся и поскорее. Огонь может привлечь ненужное внимание.
Более трёх десятков всадников двинулись в путь, везя за собой телеги, набитые зерном. За спиной осталась горящая деревня. Впереди ждал долгий путь в Нэос.