— Можешь не изображать вежливость, я знаю, как ко мне относятся, и мне всё равно, — внимание молодого целителя снова поглотила река.
Закрались подозрения. Юноша пришёл неспроста. Ардван изучающе глядел на молодого человека, гадая, чего тот пытается выведать.
— Хорошо, как скажешь. Зачем ты здесь? — в лоб спросил граф.
— Стало интересно. Ты — единственный человек, который бродит в раздумьях, а не развлекается в лагере.
— Это — грех?
— Не знаю. Всякое может быть. Ваши мобады очень странные, они объявляют грехом многое.
— Да неужели? — Ардван усмехнулся.
Казалось, юноша стремился вывести собеседника на опасные разговоры и вытянуть все тайные помыслы. Апологеты уже пытались подобраться к Ардвану — не вышло. А теперь подослали парнишку, который загадочными речами туманит разум, заставляя сболтнуть лишнее? Граф скривился в ухмылке: «Не дождутся».
— Сам-то откуда? — спросил он. — И как умудрился втереться в доверие к королю? Ты же обычный бродячий лекарь.
— Длинная история, — сказал Монтан, — я из замка. Из замка, что на севере, на краю мира. Я долго шёл по западному побережью, пока не оказался в Нэосе. И там мне велели пойти убить вашего короля. И вот я тут.
— И? Ты его собираешься убить? — Ардван удивлённо вскинул брови.
— Уже нет. Это пустое: войны, убийства… Я могу убить любого, но, живя среди людей, я вдруг начал чувствовать радость от того, что помогаю им.
— Что ж, разумно. Все устали от смертей. Но всё же мудрено, как Железноликий столь скоро приблизил тебя к своей персоне, а дастур при этом и слова не сказал. Верно, ты всё же необычный человек.
— Год назад я даже не считал себя человеком. Не думал, что вы и я столь похожи. Сейчас — почти самый обычный. А король… У него не было выбора. Он слаб. Его приближённые слабы, а порой ещё и глупы, как дастур Бахрам.
— Считаешь дастура глупым? Не советовал бы вести такие речи, парень.
— И не его одного: весь поход — глупая, нелепая затея. Кругом столько потерь, боли и страданий! Не понимаю, зачем? Кому-то доказать истинность своей веры? Захватить клочок земли, который всё равно скоро обратится в серую пустошь? Глупо и мелочно. И ради этого проливается столько крови, творится столько несправедливости. Когда я попал в человеческое общество, оно мне показалось нелепым и абсурдным, когда же я ощутил сострадание, в полной мере осознал, сколь ужасен мир. Для чего ты живёшь? Для чего я живу? Прежде я не ценил жизнь, но когда пришлось умереть, понял, что не хочу с ней расставаться. Уверен, другие тоже не хотят. Но дохнут ни за грош. Пытаюсь лечить раненых, но их слишком много, а силы — на исходе, я прирос к земле, стал одним из вас — слабым, немощным.
— Ну а как же вера? — ехидная улыбка играла на лице Ардвана. — Мы воюем, чтобы искоренить ересь, разве нет? Разве это не достойная цель? А как же верность сеньору?
— Ты сам не веришь в то, что говоришь, — произнёс Монтан, и в памяти графа тут же всплыли слова молодого барона Рамбрехта в последней беседе. Ардван перестал ухмыляться, лицо его помрачнело от нахлынувших эмоций. «Они оба правы», — шептал внутренний голос.
— Не рассуждай о том, чего не знаешь, — сухо ответил Ардван, как и тогда.
— Вижу, ты не доверяешь мне. Понимаю: среди людей доверие чревато плохими последствиями.
— Хоть что-то ты уразумел. А ещё плохими последствиями чревата лишняя болтовня. Пусть ты приближённый Железноликого, поверь, это не спасёт от суда апологетов.
— Знаешь, почему я здесь? — спросил юноша. — Мне кажется, тебе нужна помощь.
— Помощь многим нужна.
— И тем не менее, только ты сидишь у реки, не находя мира в душе. Тебе эта война не нужна. Мне — тоже. Хочу уйти, но не знаю куда. Хочу туда, где тишина и покой. У меня есть женщина, которую я люблю, но вернуться к ней не могу. А значит, следует уехать подальше и забыть о ней. Человеческие чувства не приносят счастья — только бередят сознание. Я больше года странствую по землям разных народов и многое повидал. Кажется, с меня хватит.
Сердце Ардвана забилось сильнее, юноша будто читал его мысли, будто заглянул в глубины истерзанной души, нащупал там самые потаённые желания и вытащил их на свет.
— Допустим, мне нужна помощь, — тихо проговорил Ардван, — и это по твоей специальности. Вот только все прежние лекари оказались бессильны. Мой сын с рождения поражён страшной болезнью, его тело искривлено и плохо слушается головы, он не может даже есть без помощи слуг. А он — мой единственный наследник.