— Страшный ты человек, Монтан, — произнёс с усмешкой граф Снорри.
— Вы тоже страшные люди, — ответил юноша, — вы творите много злых и нелепых дел. А я лишь защищаю себя от вас.
Глава 40 Хадугаст VIII
Сегодня Хадугаст пил с самого утра, но брага давно не помогала. Она лишь усугублял тяжёлую хандру, которой могучий воин предавался изо дня в день, погружала в туман безысходности. Хадугаст растерял вкус к жизни, утратил надежду, и теперь осталась лишь похмельная прострация, да неуёмная злоба. Злоба на себя, на людей вокруг, на осаждающих, на Берхильду… на всех и вся.
С графиней последнее время он почти не разговаривал, она стала холодна, она не могла его понять, отвергала и унижала своим жестокосердием. И это ещё сильнее вдавливало шипы ненависти и отчаяния, которые впивались в Хадугаста, принуждая вновь и вновь прикладываться к вину.
Сутки напролёт он проводил в одиночестве, запершись в покоях. И сэр Ратхунд, и даже собственный кнехт под разными предлогами отказывались составить компанию. Он всем надоел. Маршал, который днями не просыхал, не мог вдохновить своих воинов. Берхильда не раз грозилась разжаловать его, но что-то ей мешало это сделать.
А иногда Хадугаст выходил в коридор и подолгу стоял у окна или бродил в саду, по галереям стены, по замку. Он был здесь один — один в пустых чёрных помещениях, освящённых холодом столетних камней, которые обжигали испепеляющим страхом — страхом грядущего, болью неведомого. Тысячи врагов стояли под стенами, тысячи врагов сверкали жёлтыми глазами, они преследовали Хадугаста наяву и во сне, сводили с ума. Мёртвая земля расстилалась на горизонте — мёртвый песок, который сероликие принесли сюда на копытах своих коней. Они принесли Тьму, что ждала за воротами, готовясь ворваться внутрь тысячами желтооких демонов. История канет в лету, когда они войдут, и замок, который сотни лет простоял на вершине горы, обрушится в бездну мутных воды.
Часто Хадугаст ходил в амбары, смотрел на убывающие запасы продовольствия, и виделась ему голодная смерть. Она сидела на куче зерна, брала горсть за горстью своей синюшной, гнилой рукой и пожирала. «Долго ли протяните? — глумилась она в лицо Хадугасту. — Долго ли устоит оплот вашей гордыни?» Хадугаст лишь сильнее сжимал губы и громче сопел — он не мог ответить. Всех, кто неспособен оборонять стены, выгнали вон, предав в безбожные руки диких серых людей, но еды больше не стало. Что делать — никто не знал. Заканчивалось не только продовольствие, но и дрова, и с приходом осенних заморозков, которые тут, на севере королевства, наступали порой довольно рано, обитателей замка ждал не только голод, но и хворь, обморожения и смерть.
Но Хадугаст сомневался, что удастся продержаться до осени. Он слышал поступь врагов и бряцание их оружия, слышал грохот… Грохот чудовищный, грохот жестокий, как сама вечность — он пронзил стены и ворвался внутрь дымом и пламенем. Боги захохотали, и Хадугаст понял, что Нортбридж обречён. Первый раз грохот раздался вчера. Всеобъемлющий, как небо, он разлетелся над миром, взвился к солнцу и в сокрушил часть внешней стены. Теперь там зияла брешь, приводящая в ужас защитников.
Дракон. Зверь лютый, слуга Вражий. Он был тут, под стенами и сметал фортификации мощью огненного дыхания. А вместе с дыханием летели глыбы величиной с человека, которые рушили всё на своём пути.
Хадугаст видел, как это произошло. Он стоял на стене, когда грянул гром. Гигантская, железная труба — монстр из преисподней — лежала посреди городской улицы в недосягаемости замковых требушетов. Люди долго подтаскивали и закатывали в её жерло огромный круглый валун. А потом… Потом случилось страшное. Чудище изрыгнуло его из себя с грозовым раскатом, с клубами огня и дыма, в которых потонул город. И стена пала.
Это и был дракон, о котором ходило столько слухов. Он явился сеять смерь, страх и разрушения. Пробитая брешь оказалась труднодоступна для войск противника: скалы круты — по ним не залезть. Хадугаст знал это, как знал и то, что отныне каждый день дракон будет извергать пламя и швырять в стену очередной валун. Через неделю от первого ряда укреплений останется лишь прах, а через две — от второго. Через три — рассыплется главная твердыня, а через месяц замок обратится в груду камней. И тогда сероликие солдаты войдут и убьют всех, кого не погребли павшие стены.
А сегодня Хадугаст напился сильнее обычного. Он опять стоял в коридоре и смотрел в окно. За соседней дверью находились покои Тедгара, у двери которых со скучающим видом стоял наёмник. Когда Хадугаст вошёл, бывший кастелян сидел у камина, уставившись в пол.