От соседнего пролёта стены валил дым: там уже занялась крыша. Но самое главное было — не допустить пожара в городе, а потом жители днём и ночью возили воду из реки и сторожили постройки под стеной.
Примерно в миле от города, среди гущи лесистых холмов, раскинул свои владения огромный лагерь, устремив в небо дым сотен костров. От него по нескольким дорогам, ползли волочимые быками требушеты — разлапые деревянные каракатицы, торчащие неказистыми увальнями на фоне зелёных склонов и чёрного пепелища. Огромные машины вызывали серьёзные опасения у защитников. Многие в Нортбридже удивились, узнав о том, что тёмные — народ, который представлялся диким в их глазах, — владеют осадной инженерией, да ещё на столь высоком уровне.
В городе тоже имелись требушеты, и сейчас пущенный камень взрыл землю и разметал обугленные брёвна разрушенной постройки, а затем сбил всадника, проезжавшего рядом. А с одной из башен швырнула снаряд катапульта, но тот не достиг цели.
Хадугаст отошёл от амбразуры, и в тот же миг туда влетела стрела. На стене раздался вопль: снова кого-то ранили. «Что ж эти гады такие меткие», — проворчал Хадугаст.
Рядом сражались его слуги. Кнехт Фолькис натягивал воротом тетиву арбалета, а кнехт Мабон время от времени высовывался в амбразуру, наугад стреляя из лука. Эти двое уже давно служили Хадугасту. Первый был из лихих людей, с ним коленопреклонённый встретился в путевом трактире. Фолькис решил, что грабить под началом благородного, выгоднее и безопаснее, нежели с ворами из простолюдинов, и не прогадал. Мабон прежде служил у Хадугаст по найму, а потом присягнул на верность в надежде однажды заполучить титул и землю. Хадугаст обещал ему это, но не ранее того, как сам приобретёт надел. Мабон имел весьма спокойный, рассудительный характер, его семья проживала в одном из городов Вестмаунта, и главным смыслом жизни кнехта было оставить наследство сыновьям. Фолькис же обладал иным складом ума: непоседливый, наглый, большой любитель праздного времяпрепровождения. Тоже хотел получить землю.
— Что ж они мельтешат, — ворчал Мабон, — Эдак не попадёшь ни в кого. Мечутся как оглашенные. Уже какая стрела — и всё мимо.
— Перебить нас хотят, как крыс, одного за другим, — ответил Хадугаст, — выматывают. Чтоб их бесы в жопу драли!
Фолькис, натянув тетиву своего арбалета, встал перед амбразурой и нажал на спусковой рычаг.
— Твою мать, — разочарованно воскликнул он, когда увидел, что промахнулся.
— Вон в ту группу целься, слева, — сказал Мабон, — их там много. Глядишь, выйдет чего.
— Да вижу я без тебя, куда стрелять, отвали.
Мабон присел возле стены, высморкался на пол. Затем снял шлем с большой вмятиной на боку, поправил подкладку, надел снова.
— Да ну их в пень дырявый, — махнул он рукой. — Лучше сидеть по закромам, а как подтащат башни и лестницы — в упор бить. А то, что толку? Нас самих перестреляют быстрее, даром, что мы на стене.
— Ненавижу осады, — пробурчал Фолькис, — скучнее и быть не может. Лучше в открытом бою подохнуть, чем так. И как мы раньше не свалили города?
Хадугаст прохаживался по галерее и хмуро посматривал наружу. Перед самым его носом упала горящая стрела, он затушил её подошвой. Наверху опять затопали сапоги.
— Ладно, парни, — наконец решил он, — тут, похоже, и без нас управятся. Сегодня серомордые на стену не полезут, а мне уже надоело здесь торчать. Предлагаю выпить.
— Полностью поддерживаю, — заявил Фолькис.
— А то ж, почему бы нет, — закивал Мабон.
Хадугаст зашагал к ближайшей башне. Оба кнехта последовали за ним.
Завидев это, солдаты стали не так активно стрелять по неприятелю, предпочитая отсиживаться в укрытии. В большинстве своём это были простые горожане, вызвавшиеся добровольцами защищать стену. Некоторые могли худо-бедно стрелять из луков, другие и того не умели. Вооружены были, кто чем: в основном, рогатинами и топорами. Щиты, шлемы и простейшие стёганые доспехи имелись в наличии лишь у самых богатых бюргеров. Среди защитников находились наёмники и кнехты из гарнизона, изрядно поредевшего после того, как граф забрал в поход значительную его часть. Но эти умелые бойцы, рассредоточенные по стене или занятые с осадными машинами, терялись в массе плохо вооружённых ополченцев.
Который день защитники ожидали штурма, а вместо этого наблюдали лишь беготню вражеской конницы и огненный дождь с небес. Такая тактика выматывала людей. И пусть всадники с луками не причиняли вреда стенам, но раненые и убитые были каждый день. А сегодня противник выволок из лагеря требушеты — ничего хорошего это не предвещало. Больше всего горожане боялись пожара, к этому примешивался и суеверный страх перед серолицыми воинами — демонами, как их повсеместно звали катувелланцы.