Хадугаст тоже ждал. Он не понимал, почему противник медлит, имея численное превосходство. Могучего воина угнетала эта ситуация, и он, всё чаще по привычке прикладывался к горячительным напиткам.
Помещение башни, куда заявился Хадугаст со своими кнехтами, еле-еле освещалось через бойницы. В центре стола, за которым сидел человек, одетый в длинную кольчужную рубаху, горела масляная лампа. Рядом лежали шлем, меч и пара обглоданных бараньих рёбер, стояла пустая пивная кружка. Лицо мужчины украшала аккуратно подстриженная бородка, а загнутые вверх усы придавали ему ехидное, насмешливое выражение.
— Добрый день, сэр Ратхунд, — учтиво поздоровался Хадугаст, — трапезничаешь?
— Закончил уже, сэр Хадугаст, — скривил губы мужчина. — А как дела на стене?
— Да, — крякнул с досадой Хадугаст, — всё так же. Не идут на штурм.
— А требушеты как?
— Неделю будут ползти.
— Значит, ничего интересного.
Хадугаст громко отодвинув стул и водрузил на него свою тушу:
— Не против?
— Что ты, — сэра Ратхунд снова скривил рот в подобии улыбки, — я прикажу слуге принести ещё пива.
Насколько знал Хадугаст, сэр Ратхунд являлся дальним родственником Ардвана. Этот коленопреклонённый служил городским чиновником и имел собственный дом в Нортбридже, хотяпредпочитал жить в замке и питаться за графским столом. Когда началась осада, сэр Ратхунд был назначен командующим обороной города и выполнял исправно свои функции, сидя в башне за кружкой пива. Сэр Ратхунд тоже не имел собственной земли — в этом они с Хадугастом были похожи.
Слуга принёс толстый бочонок и ещё одну кружку. Кнехты спустились вниз, туда, где жили солдаты, оставив благородных наедине, а те, налив себе браги, завели беседу. После пинты хмельного напитка Хадугасту стало веселее на душе. За стеной голосили боевым кличем всадники тёмных, да время от времени грохал булыжник, пущенный городским требушетом, но эти звуки уже были столь привычны, что коленопреклонённые не обращали на них внимания.
— Это бабы, а не воины, — рассуждал подвыпивший сэр Ратхунд, — вот ты можешь отличить, где там мужик, а где — девка? Я тоже не могу: все на одно рыло. Ну и объясни мне, какие воины в свои ряды баб берут? Никакие. А значит, и не воины они. Верно?
— Верно! — ударил кулаком по столу Хадугаст. В отблеске пламени лампады его травмированная половина лица выглядела зловеще. — А ты в корень зришь!
— Да они ещё отребье деревенское с собой позвали, — продолжал ёрничать сэр Ратхунд, — наверное, чтоб мы от смеха умерли. С кем воевать-то?
Хадугаст разразился громогласным хохотом, а потом вдруг посерьёзнел:
— Проучить их хорошенько надо. И Бадагара этого и тёмных. Пусть катятся за свои горы! А деревенское отребье перевешать — всех! Чтоб виселицы стояли от Нортбриджа до самого Марибурга! Гниль мерзкая, кого они из себя возомнили? С тех пор, как замок был построен вот на этой самой горе, ни одна армия не сумела его взять. Ни одна! — Хадугаст потряс указательным пальцем, — а эти… тьфу! Нас осаждают сервы и полубабы с серыми рылами. Что за вздор! Куда мир катится, сэр Ратхунд? Вот ты мне объясни: куда катится мир? Это как же должны пасть нравы, чтобы сервы… нет, ты вдумайся: чтобы смердящие сервы пошли замок лорда штурмовать?!
После третьей кружки алкоголь крепко ударил в голову, и на смену приподнятому настроению, вновь пришли подавленность и грусть. Хадугасту вспомнились все неудачи, что произошли с ним за последние месяцы, начиная от поражения в поединке с сэром Орсольфом, заканчивая разрывом с Берхильдой. И от этого раздосадовался ещё больше.
— Не волнуйся, сэр Хадугаст, — сэр Ратхунд по-прежнему ухмылялся, что тоже начинало раздражать, — было б из-за чего душу бередить. Всё скоро закончится. Наваляем подонкам. Вот приедут катафракты из Хирдсбурга — серомордые разбегутся, поджав хвост. А если нет, так сами передохнут. Посидят пару месяцев, жрать станет нечего — ноги-то и протянут.
— Угу, — буркнул Хадугаст, — будем надеяться.
В помещение вбежал слуга и доложил, что пришёл некий бюргер и просит аудиенции.
— Кто такой? — спросил сэр Ратхунд.
— Представился, как Годлеф, сын Дария.