— Особенно, если враг пробьёт стены, — добавил сэр Тедгар.
— Это вряд ли, — покачал головой маршал. — Стены наши прочны. Я больше опасаюсь подкопа.
— Орудия, подкопы… — проскрипел мажордом, — не их стоит бояться. Люди говорят о драконах, которые есть у тёмных. Если это так, плохи дела.
— Вы верите в бабкины сказки, сэр Хальдер? — графиня пронзила холодным взглядом престарелого мажордома.
— Верно, говорят такое, — поддакнули несколько коленопреклонённых.
— Весьма сомнительно, — рассудил маршала Адро. — Мы ничего не слышали о существовании драконов за Восточным хребтом, разве что про тех, которые жили в легендарные времена. А потому разговоры можно списать на страхи простолюдинов.
— Я вот что предлагаю, — громко произнёс Хадугаст, и все обернулись на него. — Дать мужикам по рогатине и щиту, и отправить за стену. Пускай сломают к вражьей матери проклятые требушеты! Заодно половина народу передохнет. Есть тут один торговец… специями. Сегодня в башню приходил, когда мы с сэром Ратхундом трапезничали. Он намеревался людей обучать военному делу. Так вот, пусть обучает и ведёт в бой. Ну а там поглядим.
— Какой толк от сервов и горожан в открытом поле? Не понимаю, — развёл руками сэр Тедгар. — Да и кто будет стены защищать, если на убой всех отправить?
— Ну почему же всех? — Хадугаст с самодовольным видом откинулся на спинку стула. — Кнехты и наёмники останутся.
— Боеспособных мужчин наберётся две-три тысячи, а остальные? — спросил сэр Хальдер, и в голосе его чувствовалось расстройство. — Их-то куда девать? Они же все запасы пожрут!
Завязался спор, в зале стало шумно.
— Довольно! Замолчите все, — громко и властно произнесла Берхильда и, дождавшись, когда голоса умолкнут, продолжила, — В общем так. Пусть сэр Хадугаст договаривается с Годлефом. Через неделю устраиваем вылазку. Родственников тех, кто погибнет, если они не имеют жилища или денег на гостиницу — выгнать вон. Остальные, так и быть, пускай поживут. Ну? — она посмотрела вначале на Адро, потом на сэра Тедгара. — Вас, надеюсь, устраивает такое решение?
Тедгар согласился, да и Адро, подумав некоторое время, утвердительно кивнул. На том собрание завершили.
Глава 7 Берт III
Днями напролёт Берт не находил себе места из-за гибели здоровяка Эда. Молодой охотник стал неразговорчивым и замкнулся, полностью отдавшись чувству вины, которое по крупицам съедало его изнутри. Фалька тоже грустила. Только Малой не терял присутствия духа. С утра до ночи он развлекал своей болтовнёй попутчиков, а на привалах учился стрелять из лука. Казалось, парнишке всё ни по чём, он искренне радовался свободе, дороге, дружеской компании и тому, что ушёл с рудника живым.
Путь лежал вдоль гор на север по лесным чащам предгорий. Беглецы шли звериными тропами, не рискуя выбираться на крупные просёлочные дороги, где могли встретиться лесничие, бандиты или тёмные. Временами делали длительные остановки, чтобы Берт мог настрелять дичи. Вся нагрузка по добыче еды теперь лежала на нём, и он старался изо всех сил, желая хотя в чём-то оправдать доверие спутников. Ели не досыта, но, чтобы не ослабеть от голода, хватало. Помогала и Фалька: собирала ягоды, съедобные коренья, грибы. Она всё больше времени проводила вдвоём с Малым, учила парня, что годится в пищу, а что — нет, а тот не давал ей загрустить разговорами, шутками и своим неуёмным оптимизмом.
Так они и шли наугад, не ведая, что готовит день грядущий. Вчера на охоте Берт заметил водяную мельницу в лесу. Неподалёку была деревня. Долго обсуждали, стоит ли туда идти. Малой и Фалька хотели заглянуть в поселение. Берт же настаивал на том, что следует избегать любых встреч с людьми на катувелланских землях.
— Я подвёл вас однажды. Больше рисковать не хочу, — заявил он.
На том и порешили.
Несколько дворов спрятались под сенью сосен, а рядом, на очищенных от деревьев участках зеленела всходами пашня. Беглецы огибали её по опушке леса. Селяне, что работали в поле, настороженными взглядами провожали странных путников.
Чем-то знакомым повеяло от этого места. Сердце Берта сжалось от тоски по родным просторам, по деревне, где он вырос, по обыденности сельской жизни. Нет, никогда труд землепашца не был сладок, но ностальгия тянула обратно, к привычным, каждодневным делам, к прежнему укладу, который молодой серв впитал с материнским молоком.