Именно в родной Обернвиль Берт сейчас держал путь, желая ненадолго заглянуть домой, а потом вместе с Малым и Фалькой двинуться дальше на север. Берт не знал, что найдёт в своей деревне, и всю дорогу его грызли сомнения: а стоит ли? Там беглому каторжнику места не было, родня давно похоронила его. Чудесное спасение обрекло на вечное одиночество изгнания и оторванность от мира людей. Временами Берт столь глубоко погружался в безрадостные думы, что, казалось, лучше вообще не жить, чем так.
Обогнув поле, беглецы вновь углубились в чащу. Ветки путались под ногами и лезли в лицо. Берт шёл впереди и внимательно высматривался в заросли, стараясь найти удобный маршрут.
— Расскажи ещё что-нибудь о том озере, — попросил Малой.
Берт когда-то слышал рассказы стариков о большом озере Гаргал у северной оконечности Восточного хребта, будто бы катувелланские лорды не имели там власти, а на берегах его жили не только свободные племена, но и беглые сервы и каторжники. Его название в переводе с одного из древних наречий означало «зеркало», озеро славилось чистотой и спокойствием безупречной глади, в которой, как в зеркале, отражалась небесная синева. О нём молодой охотник и поведал своим спутникам однажды вечером у костра. И с тех пор Малой то и дело приставал с расспросами.
Берт вздохнул:
— Я мало знаю. Да и кто скажет, правда ли всё это.
— Вот и узнаем, а если нет, поселимся, где захотим. Кто запретит, если там нет сеньоров?
Берт ещё раз тяжело вздохнул: не до разговоров было, обуревали беспокойные мысли, делиться которыми не хотелось.
Путники продрались сквозь кустарник и вышли на узенькую тропку, испещрённую следами кабаньих копыт. Идти стало легче. Листва и хвоя нависала над головой, на улице было не по-летнему прохладно, особенно здесь, в чаще, куда не доставало солнце.
— И всё-таки зря не заглянули в деревню, — продолжал болтать Малой, шагая позади Берт, — можно было бы подкрасться и стащить что-нибудь. Я курей воровал, когда есть хотел — умею.
Берт оглянулся и осуждающе посмотрел на юнца:
— А если этим людям самим нечего есть? Ты подумал о них? Хоть знаешь, каково это — жить своим трудом? Знаешь, каково, когда не всходит урожай, или когда домашний скот дохнет от хвори? Хочешь обречь селян на беды и голод?
— Так я же самый богатый двор найду, — смутился Малой, — от одного гуся или куры не убудет, не умрут.
— Выкинь такие мысли. Вот ты, допустим, хочешь пойти к Бадагару. Думаешь, он грабежами занимается? Вовсе нет, он хочет, чтобы по справедливости всё было. Сечёшь? А ты рассуждаешь, как обычный бандит, наподобие Ломтя или Бездельника. И что в этом хорошего? Желаешь снова на каторге очутиться или в петле? Может, тебе Всевидящий дал шанс начать честно жить.
Берт перелез через поваленное дерево, и продолжил путь, раздвигая руками ветки впереди себя. С левой стороны послышалось журчание реки.
— Но ведь ты браконьерством промышлял, — возразил Малой, — Да и сейчас охотишься на земле какого-нибудь сеньора. Получается, ты воруешь?
Берт почесал затылок, пытаясь подобрать аргументы в свою пользу. Он никогда не задумывался над подобными тонкостями, и вопрос Малого поставил его в тупик. Наконец вспомнил слышанный когда-то довод:
— Не, то совсем другое, леса принадлежат народу, который жил испокон веков на этой земле, а сеньоры однажды пришли и сказали: «это наше», запретили охотиться и заставили платить повинности. Получается, это они нас грабят, потому что звери в лесу и деревья не могут никому принадлежать. Так что лорды нас обманывают, поступают нечестно и несправедливо. А мы должны поступать честно. Нельзя грабить людей, которые живут собственным трудом.
— А вот смотри, — не сдавался Малой, — допустим, кто-то отдал сеньору в качестве повинности гуся, а я потом украду этого гуся? Выходит, это тоже не воровство?
Берт снова задумался, теперь надолго.
— Ну тогда выходит так, — медленно проговорил он, морща лоб, — а впрочем, не знаю… Запутал ты меня. Но у сеньоров не стоит вообще ничего красть, потому что на месте прибьют, если поймают. А мы и так от каторги еле спаслись.
По небу плавали серые клочья, то собираясь в кучу, то рассыпаясь по лазури. Лето в этих краях часто выдавалось ненастным. Климат в северных областях стабильностью не отличалась, из-за этого иногда гиб урожай, и селяне испытывали трудности с пропитанием. Вот и последние пару лет с погодой не ладилось, и в деревня вновь заглянул голод. Берт слышал о местах, где лето начиналось рано, было жарким, а земля давала обильные всходы, да такие, что люди не ведали беды, но это казалось сказкой.