— Барон Адро дурак, — Хадугаст стукнул кулаком по столу, — и все они дураки: и Тедгар, и Ардван, и остальные. Ушли, всё бросили, а ты отдувайся, как хочешь. Ума нет ни у кого. Да здесь надо понастроить крепостей и сидеть, вцепившись зубами в каждый клок земли. Потому что лезет всякая шушара тут, на севере, со всех сторон. И всегда лезла. Не одни, так другие. Не тёмные, так варвары прут, или сервы восстания поднимают. А теперь ещё и этот ублюдок Бадагар… Знаешь, что про него говорят? Знаешь, кто это? А ладно, не важно. И знаешь, что меня больше всего удручает в сложившейся ситуации? То, что никто не хочет оборонять стены. Нет, они, конечно, сидят там, делают вид. Но на самом деле, сучьи дети просто ждут. Я тебе зуб даю, ждут, пока город падёт. Эти жалкие куски говна думают, будто придёт Бадагар, поубивает сеньоров, и жить им лучше станет. Али скажешь, не так?
— Это уж, сэр Хадугаст, ты загнул, — сэр Ратхунд выковыривал ногтем из зубов остатки пищи. — Горожане напуганы. Они этих тёмных до тошноты боятся. Брось печалиться. Повоюем мы ещё. И враг побежит от Нортбриджа, поджав хвост. Ты чего сам не свой сегодня?
— Да эти сучьи дети выбили из колеи своей болтовнёй, — Хадугаст ткнул пальцем в сторону наёмников, — видит Господь, повеселиться хотел, но нет же! Впрочем, ладно, — он встал, стукнул несколько раз кулаком по столу, — Тихо! — прогорланил пьяным голосом на весь трактир. — Я вот что думаю, парни: раз пиво и эль не веселят, так пусть бабы дадут нам утешения. Верно? Айда в бордель, порезвимся!
Солдаты поддержали инициативу нестройным хором одобрительных выкриков. Хадугаст запустил руку в кошель и кинул горсть медяков на стол, а потом направился к выходу, и пьяная компания последовали за ним, спотыкаясь, переворачивая мебель, бранясь так что, бесы в преисподней покраснели бы от стыда.
Бордель находился недалеко от таверны. Вечерело. На улицах сгущалась темень. Чёрный силуэт стены вырисовывался на фоне грузной мрачноты небесного свода. Несколько человек, то ли пьяных, то ли мёртвых валялись прямо на дороге лицом в грязи. В воздухе стояла плотная вонь испражнений и тошнотворный запашок гниения. Масло для фонарей с началом осады стали экономить, и теперь во всём городе освещалась только главная улицу, а на остальных — хоть глаз выколи. Впрочем, вход в бордель был отмечен лампадой из красного стекла, которая радушно приглашала всех жаждущих удовольствий. Воины вывалились гурьбой в ночной мрак, и куртизанки тут же ринулись зазывать их.
В ночи раздавались голоса, сегодня в городе было необычайно шумно. Мимо пробежал какие-то люди с пожитками в руках. Хадугаст поначалу не обратил внимания на странное оживление, зато сэр Ратхунд сразу почувствовал неладное.
— Что здесь происходит? — спросил он, заметив мельтешение жёлтых огоньков в уличном мраке.
Хадугаст насторожился. Он оттолкнул девицу, которая прицепилась к нему, и приказал всем заткнуться. Со стороны центральной площади доносился встревоженный гул толпы, мимо снова пробежали какие-то люди. Один из огоньков спешил к подвыпившим воинам — это оказался стражник с фонарём, на лице мужчины был написан ужас.
— Благородные сеньоры! — воскликнул он, узнав двух коленопреклонённых. — Город взят! Противник проник за стены! Тёмные на улицах! Надо бежать в замок!
Хадугаст грозно надвинулся на него:
— Ты чего мелешь, сукин сын? Как такое могло случиться?
— Не знаю, сэр, ничего не знаю, но я сущую правду говорю! Не верите — посмотрите сами: ворота открыты! Бежать надо!
— Куда бежать? — взревел Хадугаст. — А ну стоять! Никуда ты отсюда не пойдёшь. Будешь защищать улицы, как и все мы.
— И что делать? — спросил сэр Ратхунд. — Не знаю, чего он там лепечет, а в городе творится явно что-то неладное.
— Ну так пойдём разберёмся! — прорычал Хадугаст. — Если неприятель в городе, надерём ему задницу! — затем он обратился к пьяной компании. — Ну, парни, похоже, настал наш час. Кто со мной?
Хадугаст вытащил меч. Пьяные солдаты тоже достали оружие. Ни у кого не было ни доспехов, ни щитов — только клинки и топоры, но пришедших в неистовство воинов это не смущало.
Отряд двинулся плотной гурьбой по тёмной улице, на ощупь протискиваясь в промежутках меж наставленных телег, разгоняя случайных встречных, которые в ужасе жались к стенам и прятались по закоулкам. Стражник освещал дорогу фонарём, но от тусклого огонька было мало проку в кромешной слепоте городских лабиринтов.