— Вы настоящий подвижник, отец Харан, — благоговейно посмотрела на мобада леди Нандила, — побольше бы таких людей! Надо обязательно просвещать народы, ведь для этого и приходил Хошедар.
— Надо, — мобад утёр рукавом мантии жир на губах и развалился на стуле, наслаждаясь всеобщим вниманием. — И Отец-покровитель готовит отправить очередную миссию на север сразу, как только наши катафракты разделаются с ересью на юге.
— Наш отец Харан — великий человек, — умилённо проговорила леди Нандила, обращаясь к Эстрид, — святой! Отец Харан служил миссионером в дикой Гутии и даже проповедовал, рискуя жизнью, на севере Лильхейма! Это такое благородное дело — нести истину безбожникам!
— Да, были времена, были! — закивал Харан. — Что ж, таков путь служителей Хошедара: вырывать детей Его из козней Врага. «Благословен тот, кто встретил Врага лицом к лицу, кто не уступил Времени, и лишения претерпел», — процитировал он писание.
Эстрид смотрела на этого самодовольного старика, и её пронимало отвращение: белая ряса мобада напоминала о злодее, что явился в Мьёлль той ночью, в словах Харана не чувствовалось ни капли доброты — лишь надменность и чванство. «Почему Господь призывает служить таких людей, — задалась вопросом Эстрид, — неужели Он не видит, неужели Он не знает, что они творят». Ей стало грустно.
— Вот видите, леди Эстрид, — сказал сэр Хаголд, — у нас, как на войне. Впрочем, здесь всегда было беспокойно. С тех пор, как мой дед мой вместе с Ландбертом Суровым захватил половину Линдхейма, мы стали стеной, защищающей королевство от варваров. Жаль только, что нынешний король это не ценит.
После трапезы слуги убрали со стола и разошлись, Эстрид тоже хотела уйти к себе наверх, но сэр Хаголд попросил её остаться. Теперь в помещении были только он сам, его жена и мобад Харан.
— Прошу прощения, леди Эстрид, — сказа коленопреклонённый, — но я должен взглянуть на бумаги, подтверждающие ваше благородное происхождение. Надеюсь, они сохранились?
— Разумеется, — Эстрид достала свёрток, который носила с собой, привязанный под платьем к бедру. Бумаги были аккуратно сложены и зашиты в холщовый мешок: Халла позаботилась о том, чтобы они не потерялись.
Сэр Хаголд аккуратно разрезал столовым ножом нитки, вытащил и бережно развернул документы, а затем предал мобаду Харану. Тот пододвинул к себе подсвечник, сделал важную мину и, тщательно вглядываясь в буквы, вслух прочёл написанное.
— Хм, — сэр Хаголд скривил рот, — значит вы и ваш покойный супруг из простолюдинов — очень интересно. Видимо сэр Хенгист имел великие заслуги перед братом барона Уриэна, раз тот наградил его титулом.
— Служил верой и правдой, — произнесла Эстрид. При упоминании о Хенгисте к горлу подкатил ком, который она еле сдержала усилием воли.
— Хорошо, — пожилой коленопреклонённый откинулся на спинку, сложил руки на животе, некоторое время изучающее смотрел на девушку подслеповатыми глазами, а затем заговорил вновь: — Леди Эстрид, вы помните, о чём я вёл речь за трапезой? Мои слова о замужестве — не просто сотрясание воздуха. Видите ли, у вас есть земля. Да, это всего лишь мелкая деревенька, но даже за ней требуется надзор, а вам — защитник. Мой младший сын, Викгер, вполне справится с этими задачами. Он холост и не имеет наследников. Вы же можете породниться с нашей семьёй. Поверьте, леди Эстрид, для вас это весьма выгодная партия, поскольку немногие из благородных согласятся взять в жёны леди безвестного происхождения, да ещё с таким скромным наследством, — слова эти прозвучали весьма жёстко, Эстрид вздрогнула, и для сэра Хаголда это не осталось незамеченным. — Простите меня за прямоту, леди Эстрид, но сами понимаете, мы сейчас решаем деловые вопросы. Слова мои истинны — рано или поздно вы сами в этом убедитесь.
— Я, знаете ли, против поспешности, — присоединилась Нандила, — понимаю ваше горе, дорогая, а потому, в случае согласия, мы не будем настаивать на немедленно бракосочетании. Можете повременить месяц-другой — сколько потребуется. Но муж мой прав: вам следует подумать о будущем.
Разговоры о новом замужестве бередили душу и были противны Эстрид. Ни супружеская чета, что сидела перед ней, ни сэр Викгер не вызывали ни малейшей симпатии, хотя последний был молод и недурён собой.
— Разумеется, если вы откажетесь, — сказал сэр Хаголд, — это не наложит никаких ограничений на ваше пребывание здесь. Вы — гостья в моём доме, можете оставаться тут, сколько пожелаете — священный обычай гостеприимства я не нарушу. Советую обдумать моё предложение спокойно, не торопясь.